Каждый вечер бабушка тянула четки, произнося на распев: Шурочка, Манечка, Лидочка, Митенька… Всех деток умерших своих созывала. Тянулись выцветшие голубые четки прямо в небо, откликалось небо: «Мамочка!»
Митечка, сыночек, кровинушка и отрада. Деточка родная. В семнадцать лет ушел на фронт. Нежный мальчик, никогда не отходивший от мамы, всегда успевающий перехватить тяжелую сумку или полные ведра.
– Как он жалел меня, – вспоминала бабушка. – Только и слышала я: «Мамочка, отдохни, мамочка, полежи».
Он любил и свою старшую сестричку Анечку. Сопереживал всем ее девичьим горестям. А у нее никаких не было тайн от братика. И когда захлестнула ее с головой первая любовь к Феде Петренко, первому ему доверила свою тайну Анечка. Митенька знал Федю, дружил с ним. Федя – красивый, умный, талантливый, все девчонки сохли по нему. Плакалась брату Анечка, что есть у Феди подруга по переписке и что боится она за любовь свою.
Тогда Митенька, наивный, юный, но очень преданный мальчик, взял у Федора адрес той девушки и написал детское и пронзительное письмо, в котором предлагал ей дружить с ним: «Я обязательно полюблю Вас, и понравлюсь Вам», – писал любящий братик, который еще даже ни разу в жизни ни с кем не целовался. Писал, чтобы перестала плакать Анечка.
Это письмо до сих пор лежит в бабушкином личном дневнике. Он так и не решился отправить его, скромный и чистый мальчик.
Анечка тоже очень-очень любила брата. Тревогой дышат ее дневниковые строчки в 44-ом: «От Мити никаких известий. Где ты, мой братик, что с тобой?»
А брат разделил судьбу многих.
Он принял смерть на поле боя, погиб за други своя, стал воином Царствия небесного.
Теперь он в том могучем войске, в котором плечом к плечу стоят все погибшие правды ради. Наши защитники и покровители.
Получила бабушка похоронку, закричала, обхватила голову руками. Единственный сыночек, уже доращённый, такой ласковый, такой любящий. Как измерить материнское горе, как унять боль? Но долго плакать не решилась: вдруг мальчика тоже притопит слезами?
Стали жить дальше. Анечка замуж за Феденьку Петренко вышла и в Чернигов уехала. Только муж остался и хозяйство. Так и за мужем смотреть надо. Кормить, лечить, обшивать. Муж рукастый оказался и работящий. Днем в конторе, вечерами в сарае трудится: краснодеревщик он известный на всю Сибирь, руки золотые. Целый день работает, и ночью покоя ему нет: все ночи с книжкой сидит, очень любит читать. Поэтому, наверное, и говорит интересно, остроумно, а все же с какой-то ехидцей и усмешкой. Добрая ласковая бабушка таких речей не любила.
А любила ли она мужа Андрея?
А кто тогда об этом говорил?
Венчаный брак, дети, хозяйство. Вышла замуж – терпи и люби. Мама моя рассказывала, что жили они дружно. Она это помнит. Я, конечно, нет. Дед Андрей умер, когда мне год исполнился. Еще успел он меня на руках подержать. Очень был чадолюбивый. И бабушку любил. Она высокая, худощавая. И дочка Анечка такая же. И я высокая – в бабушек своих.
А дед широкоплечий, приземистый, рыжий. Я его не помнила, но всю жизнь в меня влюблялись коренастые, невысокие и рыжие. Прям напасть какая-то. А вот мне они совсем не нравились. Хорошо, что успела ухватиться за своего кареглазого мужа-брюнета, а то утащил бы меня какой-нибудь рыжий. Можно ведь и сейчас чем-то приманить, не обязательно мукой.
Моя любопытная мама, знающая хорошо историю жизни бабушки, как-то, уже после смерти деда, пристала к ней с вопросом: «Бабушка, а ты деда Андрея любила?» Помолчала бабушка и тихо ответила: «Я первого мужа очень любила». Однолюбкой она оказалась. Как и дочка ее Анечка, как и внучка ее Светочка, как и правнучка ее Настенька. Такие вот странные женщины в семье нашей.
И все же самое большое место в ее сердце занимали дети. А тут письмо пришло из Чернигова. Пишет дочка Анечка, что голодает она с годовалой своей малышкой страшно, война еще не кончилась, маленькой Светочке и молока не на что купить.
Заплакала бабушка, заметалась: что же это такое, опять малое невинное дитя от голода помирает. Не допустит она больше этого!
Кинулась к мужу.
Решили они: все продают и едут дочку единственную спасать. И ничего, что под Черниговым еще немцы стоят и что дороги порушены войной. Доедут, дойдут, ноги откажут – доползут, но не отдадут больше голоду ни одного своего ребенка.
Добротный дом, огромный огород, птицу, корову – все продали за бесценок и отправились в смертельно опасный путь по кровавым дорогам войны к девочке родной.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу