Анастасия Николаева - Я-муары. Откровенные истории блогера

И что вы думаете! Этот неразумный человек, вместо того, чтобы сказать папочке спасибо за науку, подал на него в товарищеский суд, по месту прописки, заявление об избиении. Что тогда началось в нашем доме!

Мамы в Москве не было, она уехала на какой-то слет одаренных молодых писателей. С нами жила бабушка, мама Аня, юрисконсульт и дама очень четких представлений о правилах этикета. Она была в шоке.

«Володя, – взывала она к отцу, – что же ты делаешь?! Ты же замглавного журнала «Огонек». Это такая высокая должность. Суд сообщит на работу, что теперь со всеми вами будет?!»

Перед мысленным взором мамы Анечки уже проходили вереницей скорбные фигуры: безработного папы, ободранных и голодных нас с сестрой, рыдающей молодой, но уже разжалованной из талантливых мамы-писательницы.

«Анна Андревна, – не стоит переживать, – спокойно и уверенно произнёс папашка, – пойдемте со мной на суд и вы все сами увидите». И бабушка увидела…

За длинным, покрытым старой бархатной зеленой тканью столом сидел высокий пожилой суд в количестве пяти особей. Перед судом, жалобно кривя еще до сих пор пятнистое личико, примостился пострадавший. Бравой шаркающей походкой в помещение вошел седовласый старец. На груди его висели ордена и медали, глаза излучали любовь ко всем, кто бы ни встретился на его жизненном пути.

– Владимир Дмитриевич! – грозно начала председательша суда. – На вас поступила жалоба. И мы не можем понять, как вы, на глазах всего двора, могли избить этого молодого человека! Какой пример вы подаете подрастающему поколению? Мы должны будем сообщить куда следует о вашем безобразном поступке.

– Одну минуточку, – миролюбиво перебил папа. Я не буду ничего говорить в свое оправдание. Слова – это пустое. Позвольте мне только ознакомить вас с некоторыми документами, имеющими непосредственное отношение лично ко мне. Так вот, я в руках держу удостоверение о том, что я ветеран войны. Впрочем, об этом вы и без меня уже знаете. А знаете ли вы, что я еще и инвалид войны? И как вы себе представляете, что я, инвалид, старый человек, практически пенсионер, смог избить этого пышущего здоровьем молодого спортсмена?»

Председательша ошалело переводила взгляд с понурого седовласого старичка на двухметрового синякастого обла и обратно. Сложная работа мысли читалась в ее, декорированном большими роговыми очками, взоре. Наконец, она, резко обернувшись к жертве нападения, громко вскричала:

– Молодой человек, и как вам только не стыдно оговаривать такого уважаемого пожилого человека. Если вы напились и с кем-то подрались, это не повод для оговора!!!

Теперь вы понимаете, почему папа искренне принял в сердце свое Сашу, который был гораздо спокойнее Гая, хотя и менее симпатичным.

Папочка со своим первым внуком Никиткой

Я, сеструха и Гай

Моя мама очень удивилась этому. «Ну как же так, – вопрошала она отца, – все-таки чужой человек в доме, тебе не мешает это?» (Я думаю, мамочке было просто тяжело 24 часа в сутки следить за тем, чтобы Александр не открывал балконную дверь (смотри предыдущую историю, чтобы понять сию интригу).

– Неа, – радостно гудел папа. – Мне не мешает.

А это мы с Гаем такие гламурно-салонные

На самом деле он был счастлив, что наконец в его доме появился еще один самец. Потому что ему было трудно одному сражаться с нашим женским батальоном. А сражения эти иногда были весьма нешуточные.

Да, конечно, папа бывший офицер флота и боксер, всю жизнь был в отличной физической форме. Каждое утро мы слышали из большой комнаты геканье и гыканье: папа делал зарядку, параллельно слушая, как он это называл, врагов, то есть Би-би-си. Потом он работал над рукописью, затем мчался на службу. И так каждый будний день. Ловкий, быстрый, необыкновенно остроумный и обаятельный, он всегда был победителем. Но нас-то было больше!

Мамуля, я, Дашка. Но надо сказать, что папа сам виноват, что попал в это кольцо вражин женского пола. Были ему сигнальчики сверху, когда он познакомился с мамулей, были.

Мамулю нашу тихой крошкой никак не назовешь. Она, конечно, шифруется, таращит и без того немалые голубые глазки, трясет головушкой покаянно. Однако частенько проговаривается, и тогда каждый может увидеть ее истинное лицо.