Эндрю Блам - Сеть. Как устроен и как работает Интернет

Мы проходим через все здание обратно к красной «силосной башне», некоторое время молча стоим в «западне», а затем оказываемся в фойе. Я просовываю бейдж в щель под пуленепробиваемым стеклом, за которым сидит охранник. Мы толкаем странную, ни на что не похожую дверь и выходим из прохладной темноты здания под палящее солнце Виргинии.

Тройер заслоняет глаза рукой и стонет:

– О нет, только не это! Огромный огненный шар [26]!

В тот вечер в Вашингтоне я был в гостях у сестры и решил рассказать моей восьмилетней племяннице о том, что я видел в Equinix . Она типичный представитель своего поколения: обожает Twitter, YouTube , видео-чаты, собственный айпад – словом, на «ты» с цифровыми технологиями. И, как и большинство восьмилетних детей, ее трудно удивить.

– А я видел Интернет! – сказал я ей. – Или, по крайней мере, очень важную его часть.

Я привык, что взрослые обычно недоуменно поднимают брови в ответ на такие заявления, выражая сомнение, что физическая реальность Интернета может быть настолько явной. Но моей племяннице это вовсе не показалось странным. Если для вас Интернет – магия, тогда его физическую реальность действительно трудно осознать. Но если вы, как моя племянница, никогда не знали мира без Интернета, то почему бы ему не быть чем-то настоящим, что можно потрогать? Я подумал, что детское любопытство – хороший способ смотреть на мир; оно превращает обыденные предметы в достопримечательности. И в самом деле, даже по рациональным взрослым стандартам дата-центр Equinix в Эшберне можно считать «местом, где находится Интернет» в гораздо большей степени, чем большинство других мест на Земле. Интернет – экспансивная, почти бесконечная вещь, но одновременно и удивительно интимная. Насколько сильно я упрощаю картину, размышляя об Интернете и делая те или иные выводы на основании наблюдаемой физической реальности? Каковы, так сказать, пределы точности?

В этой книге я пишу слово «Интернет» с большой буквы, рассматривая его как имя собственное. Это все более противоречит современной традиции. Если на заре Интернета он повсеместно считался чем-то уникальным и поэтому заслуживал большой буквы, то со временем прелесть новизны утратилась. Редакция сайта Wired News объяснила переход от заглавной к строчной «и» еще в 2004 году: «Что касается слов „интернет“, „паутина“ и „сеть“, то изменение в написание вызвано необходимостью шире взглянуть на то, чем является Интернет: это всего лишь еще одно средство доставки и получения информации».

Но я смотрю на него не так. Или, по крайней мере, не только так. Дело в том, что, как только я столкнулся с физической сущностью Интернета – его местами, я снова стал воспринимать его как уникальную вещь, весьма необычную, пусть и аморфную. Настаивая на том, что это имя собственное, я настаиваю на идее о том, что Интернет явно где-то расположен , нужно лишь знать, где его искать. И я знаю, что он только прячется за закрытыми дверьми в зданиях без опознавательных знаков. Он – везде: в проводах, опутавших ваш квартал, и в вышках на горизонте. Это не значит, что я не чувствую ограниченности этой идеи или не желаю признавать факт эфемерности Сети. Такой взгляд на Интернет требует наличия развитого воображения (порой граничащего с галлюцинациями). Писательница Кристин Смоллвуд справедливо замечает, что «история Интернета – это история метафор об Интернете, и все они сталкиваются с одним и тем же вопросом: как нам говорить друг с другом о невидимом божестве?» Она взвешивает относительные достоинства способов описания Интернета как шоколадного батончика, купели, автострады или самолета и в конце концов вынуждена признать, что на самом деле Интернет (реальный Интернет, такой, каким я его видел) чрезвычайно уродлив. «Хорошо бы, – заключает она – Интернет выглядел как Мэтт Дэймон или как линии света, начертанные невидимой рукой в ночном небе». Но вместо этого она, находит все то же, что мы уже видели: аморфную кляксу, бесконечную вселенную – огромную, расширяющуюся и неудержимую. Все поэтические метафоры гнездятся по соседству, под одним и тем же звездным небом.

С другой стороны, юмористы, как я заметил, чаще обыгрывают другое представление об Интернете – как о некоем едином устройстве. В эпизоде телевизионного мультсериала «Южный парк», который называется «Конец соединения» ( Over Logging ) несимпатичные герои сталкиваются с особенно тяжелым случаем заурядной проблемы: Интернет выходит из строя, причем везде. Сначала они пытаются выяснить, что происходит, но «без Интернета не узнать, почему нет Интернета!» – заявляет один из персонажей с каменным лицом. Довольно скоро и сам «Интернет» появляется на экране в виде некоего аппарата размером с дом, подозрительно напоминающего многократно увеличенный домашний роутер Linksys – синий, с черной передней панелью и маленькими кроличьими ушками антенн, освещенный прожекторами в своем подземном бункере. Правительственные агенты в темных очках делают все возможное для починки Сети. Например, они пытаются наладить с ним контакт, проигрывая, словно молитву, знаменитую мелодию Джона Уильямса из фильма «Близкие контакты третьей степени». В конце концов один из героев находит решение: он взбирается на гигантскую машину, словно на авианосец, по стальному трапу, обходит ее сзади, вытаскивает вилку из огромной розетки и сразу же втыкает ее обратно. Спасение! «Желтый мигающий огонек теперь горит зеленым!» – радостно восклицает один из маленьких человечков. Все счастливы.