Николас Карр - Стеклянная клетка. Автоматизация и мы

Технология так же важна для познания, как и для производственной деятельности. Человеческое тело в его первозданном состоянии очень немощная штука. Человек слаб, неуклюж, его органы чувств плохо развиты, он медленно считает и плохо запоминает увиденное и услышанное. Он быстро достигает пределов своей работоспособности и выдыхается. Но у тела есть ум, который способен воображать, желать и планировать то, чего тело без ума достичь не может. Противоречие между тем, что может наше тело, и тем, что хочет наш разум, – это источник технологических идей. Разум подстегивает человечество выйти за положенные ему природой пределы и заставляет преобразовывать саму природу. Технология не превращает нас в «постгуманоидов» или «сверхчеловеков», как пишут многие современные писатели и ученые. Она просто делает нас людьми в лучшем смысле этого слова. Способность к созданию технологий заложена в нас от природы. С помощью инструментов мы воплощаем самые смелые наши мечты. Практичная технология может, конечно, отличаться от изощренного искусства, но и то и другое возникает из схожих, истинно человеческих устремлений.

Одна из работ, к которой человеческое тело совершенно непригодно, – это срезание травы. (Можете попробовать, если не верите.) Косцу позволяет выполнять его работу инструмент, которым он владеет, – коса. Косец по необходимости технологически вооружается. Именно инструмент делает человека косцом, а умение косца пользоваться этим инструментом заново воссоздает для него мир. Мир становится местом, где человек может быть косцом и укладывать луг рядами на землю. Эта идея, которая, на первый взгляд, может показаться чистой банальностью, если не тавтологией, указывает тем не менее на стихийность жизни и на формирование самобытности человека.

«Тело – это наше средство постижения мира», – написал французский философ Морис Мерло-Понти в своем шедевре «Феноменология восприятия» [33][9], вышедшем в 1945 году. Физическое строение человека (то, что мы ходим на двух ногах, сохраняя вертикальную осанку; у нас есть пара рук и способность к противопоставлению большого пальца; наши глаза могут смотреть вперед и обладают свойством стереоскопического зрения; мы можем в определенных пределах переносить жару и холод) определяет наше восприятие окружающего, которое предшествует сознанию, а затем помогает формировать картину мира. Мы воспринимаем горы высокими не потому, что они высокие, а потому, что восприятие их формы и высоты определяется нашим ростом. Мы видим в камне оружие, потому что наша рука устроена так, что мы можем схватить камень и бросить его в неприятеля. Восприятие, как и познание, определяется строением тела.

Отсюда следует, что каждый раз, как мы овладеваем новыми дарованиями, мы не только меняем наши способности, но меняем и мир. Океан приглашает в свои объятия пловцов, но не привлекает людей, которые никогда не учились плавать. С каждым новым приобретенным навыком мир начинает предоставлять нам больше возможностей. Мир становится интереснее, и бытие в нем сулит больше вознаграждений. Наверное, именно это имел в виду Спиноза, голландский философ ХVII века, восставший против дуализма Декарта, отделившего разум от тела, когда писал: «Человеческий разум способен воспринять великое множество вещей, и он тем больше на это способен, чем разнообразнее в процессе участвует тело» [10]. Джон Эдвард Хут, профессор физики из Гарвардского университета, подтверждает, что овладение навыками ведет к подлинному возрождению. Десять лет назад вдохновленный умением эскимосских охотников ориентироваться на местности, Хут решил самостоятельно изучить приемы ориентации по природным признакам. За месяцы упорных тренировок он научился «читать» дневное и ночное небо, толковать движение облаков и морских волн, ориентироваться по направлению теней, отбрасываемых деревьями. «Через год таких тренировок, – вспоминает ученый, – на меня наконец снизошло какое-то озарение: мое ви2дение мира заметно изменилось. Солнце и звезды стали выглядеть совершенно по-иному». Обретение способности видеть мир во всем его богатстве за счет первобытного эмпиризма поразило Хута: «Оно было сродни тому, что обозначают как духовное пробуждение» [11].

Технология, позволяя человеку совершать действия, выходящие за пределы его физических возможностей, тоже изменяет восприятие мира и его значимость в наших глазах. Преображающая сила технологии особенно проявляется в орудиях познания – от микроскопа до ускорителя элементарных частиц и от каноэ географа до космического корабля астронавта. Она присутствует и во всех остальных технологических устройствах, включая и те, что мы используем в обыденной жизни. Всякий раз, когда инструмент позволяет нам выявить и культивировать новый талант, мир становится иным, более интересным и сулящим новые, неведомые ранее возможности. К природным возможностям мы добавляем культурные. «Иногда, – писал Мерло-Понти, – невозможно постичь смысл какого-то явления природными средствами тела. Тогда нам приходится конструировать подходящий инструмент, и наше тело с его помощью проецирует представления своего культурного мира» [12]. Ценность хорошо сделанного и адекватно используемого инструмента заключается не только в том, что он делает для нас, но и в том, что он делает с нами. В своих наилучших проявлениях технология открывает перед людьми новые горизонты. Она делает мир более доступным нашему восприятию и соответствующим нашим целям и намерениям, и мы начинаем чувствовать себя в окружающем мире как дома. «Мое тело лучше всего приспосабливается к окружающему, когда органы чувств позволяют представить картину мира с максимальной отчетливостью, – поясняет Мерло-Понти. – И когда на мои целенаправленные механические движения мир отвечает так, как я ожидал. Этот максимум ясности в восприятиях и действиях определяет главную основу жизни, общую среду, в которой сосуществуют мое тело и окружающий мир» [13]. Умело и с умом примененная технология становится чем-то бо́льшим, чем средство производства и потребления. Она – средство приобретения опыта, который обогащает и украшает нашу жизнь.