Николас Карр - Стеклянная клетка. Автоматизация и мы

Чем больше мы познаём себя, тем лучше понимаем, насколько сильно может вводить нас в заблуждение эта «реальность». Одной из наиболее интересных и отрезвляющих областей современной психологии и нейрофизиологии является так называемая внутренняя когнитивистика (наука о встроенных процессах познания). Современные ученые подтверждают прозрения Джона Дьюи, высказанные им сто лет назад: «Мозг и тело не только составлены из одной материи, но их функции переплетены между собой теснее, чем нам кажется. Биологические процессы, составляющие основу мышления, возникают не только из нейронных вычислений мозга, но и из действий и сенсорных восприятий всего организма как целого». «Вот, например, – пишет Энди Кларк, философ из Эдинбургского университета (University of Edinburgh), активно занимающийся вопросами внутренней когнитивистики, – есть достаточно убедительные доказательства того, что, жестикулируя во время разговора, мы уменьшаем когнитивную нагрузку на мозг, а биомеханика мышц и сухожилий ног существенно облегчает проблему контроля над ходьбой» [53]. Сетчатка, как показывают недавние исследования, не является пассивным сенсорным органом, посылающим в мозг сырые, необработанные данные, как считали до последнего времени. Напротив, она активно обрабатывает то, что мы видим. У глаза есть свой ум, своя смекалка [54]. Даже наши сугубо концептуальные размышления приводят в действие сенсорные и двигательные системы тела. Когда мы абстрактно или метафорически мыслим о предметах или явлениях окружающего нас мира – о ветвях деревьев или порывах ветра, – мы ментально воспроизводим или имитируем наш физический опыт взаимодействия с этими предметами и явлениями [55]. «В существах, подобных нам, – утверждает Кларк, – тело, мир и действие являются сотрудниками той ускользающей от нашего понимания вещи, которую мы называем разумом» [56].

Вопрос о том, как распределяются когнитивные функции в мозгу, сенсорных органах и остальных частях тела, является пока предметом интенсивных исследований и оживленных дебатов, а некоторые более экстравагантные утверждения адептов внутренней когнитивистики о том, что индивидуальный разум вообще простирается за пределы организма, остаются противоречивыми и недоказанными. Ясно пока только одно: неверно и дальше отделять мышление от физического бытия, так же как отделять физическое бытие от породившего нас окружающего мира. «Ничто в человеческом опыте не остается нетронутым внутренними процессами, – пишет философ Шон Галлахер, – от простейших процессов восприятия и эмоциональных реакций, которые начинают протекать уже в младенчестве, до сложных взаимодействий с другими людьми; от усвоения и творческого использования языка до высших когнитивных способностей, включающих возможность понимать иносказания и формировать суждения; от проявления свободы воли в целенаправленных действиях до создания произведений искусства, помогающих людям лучше понять окружающий их мир» [57].

Идея внутренней когнитивистики, по мнению Галлахера, помогает объяснить, почему человеческий род проявляет такую невероятную способность к прогрессу техники. Настроенные на окружающую среду наш мозг и тело быстро включают орудия и другие предметы в мыслительные процессы и начинают трактовать их как часть собственного тела. Если вы ходите с тросточкой, работаете молотком или фехтуете на шпагах, то ваше подсознание включит эти орудия в нейронную карту тела. Способность нервной системы соединять тело и предметы не уникальна для человека. Обезьяны пользуются палками, чтобы добывать муравьев и термитов, слоны берут зеленые ветки для того, чтобы отгонять насекомых, дельфины, когда раскапывают морское дно в поисках пищи, пользуются губками, чтобы не поцарапаться о камни. Однако высшая способность Homo sapiens к осознанным умозаключениям и планированию позволяет нам конструировать изощренные орудия и инструменты для самых разнообразных целей, расширять наши ментальные и физические возможности. В нас заложена древняя склонность к тому, что Кларк определяет термином «когнитивная гибридизация», – к смешиванию биологического и технологического, внутреннего и внешнего [58].

Легкость, с которой мы делаем технологию частью самих себя, может обернуться против нас самих. Передача власти орудиям не всегда идет человеку на пользу. Величайшая ирония нашего времени заключается в том, что, несмотря на открытия ученых о важной роли, которую играют в развитии мышления и памяти навыки физического действия и сенсорное восприятие реальности, мы проводим все меньше времени в реальном мире и все больше – в абстрактной среде компьютерного экрана. Люди сами лишают себя функций собственного тела, накладывая сенсорные ограничения на бытие. В виде компьютеров общего назначения мы ухитрились (достаточно извращенно) создать инструмент, который украл у нас телесную радость работы с инструментами.