Шестак Вал - Манифест новой эры

Р. Инглхарт отмечает распространение в ПИО «постматериалистических» ценностей, «внеэкономических» мотиваций действия, установки на личностный рост и самосовершенствование, поиск и выбор «интересной работы».

Для ПИО характерно предельное ускорение темпов социальных и экономических процессов. Профессиональная деятельность и образ жизни оказываются вариативными. Неопределённость постоянно меняющихся социальных условий диктует в т. ч. необходимость частой переподготовки в связи с возможной сменой рода занятий, что делает актуальным «образование в течение всей жизни».

Как мы видим, ПИО это новый тип общества. И взаимодействие политики и экономики в индустриальном обществе и в постиндустриальном оказывается различным. Рассмотрим эти различия.

Как показала практика, в индустриальный период экономический рост никак не связан с политическим устройством той или иной страны.

Пример первый: Демократичность – безразлична. Есть многочисленные примеры того, как бурный экономический рост происходил в странах, которые не являлись демократическими (Гитлер вывел Германию из Великой депрессии намного раньше США; другие примеры: Китай, Сингапур, СССР времён Сталина). Есть и обратные примеры: Япония в последнюю четверть века находится по сути в стагнации при том, что демократичность институтов в Японии (справедливость судов, верховенство закона и прочая, прочая…) такая же, как и во времена «японского экономического чуда». Евросоюз с 2011 по 2014 год находился в кризисе, а сейчас выходит из него. Но степень демократичности в Евросоюзе не изменилась. Это не значит, что быть демократичным плохо. Это значит, что от демократичности в период индустриализации не зависит экономический рост.

Точно также безразличны для экономики многие другие характеристики (миролюбивость или агрессивность страны, гражданские свободы, и многое другое).

Пример второй: «Условия для бизнеса» не решают проблему роста. Часто говорят о создании «условий для бизнеса», как волшебном средстве для экономического роста. Но никаким ухудшением «условий для бизнеса» невозможно объяснить, каким образом Россия от бурного роста ВВП в третьем квартале 2008 года (+6,4%) вдруг, неожиданно, через считанные 3—6 месяцев перешла к отвесному падению в первом (-9%) и втором (-11%) кварталах 2009 года. Это не значит, что условия для бизнеса создавать не нужно. Это значит лишь, что от этого не зависит экономический рост.

Институт экономики роста им. Столыпина П. А. | http://stolypin.institute/publications/sergey-blinov-ekonomika-i-politika/Но зависит ли в период индустриализации экономический рост от политического строя?

Когда говорят об экономике социалистического типа, редко кто из авторов уточняет о которой социалистической модели идёт речь. Но это принципиально важно, поскольку было испробавано десяток, если не больше, моделей, кардинально отличных друг от друга. Некоторые из них были суперуспешными, другие же полностью провальными и катастрофическими.

К катастрофическим следует отнести модели ортодоксального коммунизма. Это модель Большого скачка Мао Дзедуна в Китае и модель Красных кхмеров Пол Поты в Кампучии. Оба этих социальных эксперимента привели к многомиллионным жертвам. Так в результате Большого скачка в Китае погибло от голода 40 миллионов человек. Однако её автора Мао Дзедуна это нисколько не смутило. Он сказал «Гибель сорока миллионов это для страдающего от перенаселения Китая как свежий ветерок. Зато будущие поколения будут жить при коммунизме».

Отличительной чертой катастрофических социалистических экономических моделей является отрицание экономических законов, отказ от рыночных отношений, отказ от международной кооперации и разделения труда. Последнее очень чётко выразилось в принципах северокорейской националистической государственнойидеологии, разработанной Ким Ир Сеном. Так же эта концепция опоры только на собственные силы практиковалась и руководством Албании социалистического периода и Хо Ше Мином в социалистическом Северном Вьетнаме.

Были просто провальные модели. Это модели социалистической Северной Кореи, Северного Вьетнама, Кубы. Так на старте, после разделения Кореи на капиталистическую Южную и социалистическую Северную, ВВП в обеих республиках был на одном уровне. Оба новых государственных образования находились в сходных экономических условиях, распологали равными природными ресурсами, человеческим капиталом, поддержкой крупных партнёров. Южная корея имела доступ к кредитам и рынку США. Северная Корея была допущена к аналогичным ресурсам СССР. Однако к 2018 году разность в ВВП составляла уже 84 раза. В 84 раза ВВП Южной Кореи превосходил ВВП Северного соседа. Это полный провал. Особо нечем похвастаться и Фиделю Кастро на Кубе.