Майк Айзек - На взводе. Битва за Uber

От них требовалось «зажигать на полную», как выразился кто-то. И они зажигали.

«X на x» прекрасно отражает определенный момент в истории Кремниевой долины. После краха доткомов [10] Дотком (англ. dotcom, dot-com, dot.com) – компания с бизнес-моделью, основанной на работе в Интернете. С «пузырем доткомов» (dot-com bubble) связан финансовый кризис, когда после взлета котировок из-за значительных инвестиций в интернет-стартапы на бирже произошел обвал. ( Прим. ред. ) в начале 2000-х мир захлестнула волна инновационных мобильных устройств. С появлением в 2007-м айфона компьютер попал в каждый карман. Здесь, в Лас-Вегасе, сотрудники Uber праздновали рождение созданного лично ими приложения для смартфона, позволявшего вызвать такси одним нажатием кнопки. Их труд принес им абсурдно невообразимое богатство. Особняки стоимостью в миллионы долларов, поездки к виноградникам долины Напа, недвижимость на берегу озера Тахо – все это стало доступно практически за одну ночь.

Какая поразительная удача – работать в такое время и в таком месте, где богатства падают в руки тем, кому нет еще и тридцати, благодаря всего лишь приложениям для смартфона. Они уже представляли, как заберут у Uber свои миллионы и создадут собственного единорога: уже достигнутый успех дал понять, что в ближайшие годы их ждет успех еще больший.

Но за каждым рассказом в журнале WIRED о гениальном пареньке, разбогатевшем на приложении для смартфона, тянулся грязный след. Многие приложения следующего поколения обслуживали потребности и причуды белых, успешных, молодых – от двадцати до тридцати – мужчин, работающих в Кремниевой долине. Куда меньше внимания пресса уделяла проблеме женоненавистничества, зревшей внутри технологичных компаний, и либертарианским взглядам, позволявшим такое поведение. Грань, разделяющая наиболее талантливых технарей и тех, кто приносит им кофе, с каждым днем становилась все заметнее. Работники с фиксированным доходом покидали Сан-Франциско из-за быстро растущей платы за жилье, а хозяева освободившихся апартаментов тут же сдавали их новым, более богатым жильцам. Гиг-экономика, набиравшая обороты благодаря таким компаниям, как Uber, Instacart, TaskRabbit и DoorDash, создала новый класс сотрудников – синеворотничковых технорабочих.

Подъем Facebook, Google, Instagram и Snapchat подтолкнул венчурных капиталистов на поиски следующего Марка Цукерберга, Ларри Пейджа или Эвана Шпигеля – нового таланта, который, говоря словами Стива Джобса, смог бы «оставить след во Вселенной». По мере того как внешние инвесторы – хедж-фонды [11] Хедж-фонд (от англ. hedge – преграда, защита, страховка, гарантия) – инвестиционный фонд, ориентированный на максимизацию доходности при заданном риске или минимизацию рисков для заданной доходности. ( Прим. ред. ) и частные акционерные компании, суверенные фонды благосостояния и голливудские знаменитости – направляли в Долину все больше денег, баланс сил постепенно сместился от тех, кто контролировал финансовые ресурсы, к учредителям, тем, кто вкладывал в дело блестящие идеи и готовность реализовать их. Поскольку легких денег стало больше, учредители получили возможность добиваться для себя более благоприятных условий, вырывая контроль над компаниями у финансистов, требовавших усердия, планов прибыли и надзора.

Этот сдвиг в финансировании американских технологичных бизнесов меняет и отношения между основателями наиболее успешных стартапов и их спонсорами: первые ждут от вторых «культ основателя» – оды предвидению основателя и беспрекословную преданность генеральному директору компании, только лишь потому, что он – генеральный директор. В компаниях приветствуются двенадцатичасовой рабочий день и полный отказ от общественной жизни – эти маркеры «культуры хасла» воплощают в себе tech bro основатели. (Конечно, эти бро-трудоголики и отрывались по полной на таких мероприятиях, как «X на x».) Даже если основатели нарушали инструкции и законы, с ними обращались как с платоновскими правителями-философами. Многие верили, что основатели преобразуют мир, делая его более разумным, более логичным, меритократичным, эффективным и прекрасным, продвигая новую, значительно улучшенную версию и проводя апгрейд самой жизни.

То была вершина техноутопизма. И, хотя Каланик не знал этого тогда и узнал лишь по прошествии нескольких лет, траектория развития компании почти совпадала с траекторией развития техноиндустрии в более широком смысле. И компания, и отрасль в целом развивались быстрее, чем кто-либо мог предвидеть. Но ровно в тот момент, когда страна засомневалась в достоинствах алгоритмов Facebook, потребители достигли пределов того, на что они готовы смотреть через розовые очки. Вскоре после этого мир ничем не сдерживаемого технологического прогресса со скрипом остановился.