Дмитрий Быков - Литературная мастерская [От интервью до лонгрида, от рецензии до подкаста] [litres]

Итак, мелочи – мелодия, перестук колес, звук закрывающейся двери или кашля знакомого человека – способны выстраивать в нашем сознании целые галереи впечатлений и воспоминаний. Здесь трудно не вспомнить ужасного, но в то же время редкостно обаятельного каннибала-интеллектуала доктора Лектера, который во мгле одиночной камеры, лишенный книг и научных монографий, начал копаться в чертогах собственной памяти, стремясь в деталях представить себе хотя бы угол увиденного когда-то зала в одном из флорентийских палаццо. И постепенно все его время, которое он поначалу не знал куда деть, стало уходить на воспоминания. Чертоги памяти, таким образом, абсолютно бездонны и, что не менее важно, наполнены смыслами. Игра света на предмете, запах, замерзшая лужа – все что угодно может привести вас к важным наблюдениям, касающимся вашего бытия. Уже не механическим, но осознанным, хотя бы в какой-то мере объясняющим вам вас самих. А это дорогого стоит.

Вы скажете: «Ну я же не Шостакович и даже не Томас Харрис, автор цикла романов о Ганнибале Лектере, – о чем мне вспоминать, что особенного в моем бытии?» Уверяю вас: опыт, который отдельный человек может транслировать другому отдельному человеку, тоже очень важен. Это и есть автобиография: я повествую о том, что и как формировало меня, с деталями, с конкретикой. Такие записи, значимые только для автора, могут оставаться в ящике письменного стола, на жестком диске или в облачном хранилище, не обязательно являть их миру. Но если вдруг паче чаяния с ними познакомится хоть сколько-нибудь широкий круг людей, среди них найдется как минимум один, вовсе не обязательно личный знакомый автора, который услышит в его словах нечто крайне важное для себя. Вот эта цепная реакция, запускающая осмысление себя, выполняет, с моей точки зрения, важнейшую гуманитарную функцию.

Ведь человек не сводится к набору каждодневных действий, которые он совершает, чтобы проживать свою жизнь, хотя эта социальная оболочка, конечно же, значима. Умственный, душевный облик обуславливает каждого в не меньшей степени и, значит, тоже заслуживает того, чтобы быть запечатленным – тем более что это самое хрупкое, что есть в человеке. Для кого – не так существенно. Для кого-то, кого мы сейчас, вероятно, и не знаем. Возможно, это будут наши дети, или внуки, или (скорее всего) посторонние люди.

Запечатлевать эмпирику (в том числе эмпирику душевной жизни, своей и других людей), как правило, неожиданную, спонтанную, приходится на ходу, изобретая способы ее репрезентации и осмысления. Вот почему автобиографическое письмо довольно часто в высокой степени экспериментально – это еще одна его характеристика. Притом что на свете существует огромное количество автобиографических текстов великих и не очень великих людей, ни один из них не идентичен тексту кого-то, кто пишет о себе сейчас. И заранее знать, что и как напишет этот человек, нельзя, хотя можно потом проверить факты, указать на их точное или неточное освещение, одностороннюю или объективную трактовку и т. д.: эгодокументы допускают такой подход и даже предполагают именно его. И это невероятно интригующе – не менее интригующе, чем приступать к чтению нового романа или рассказа.

В автобиографических текстах затрагивается как настоящее, так и прошлое. Они обладают, как мы уже видели, огромным смысловым и стилистическим потенциалом, но при этом подразумевают б о льшую уязвимость автора, не закрывающегося от внешнего мира придуманными (пусть даже автобиографическими в своей основе) героями и сюжетами. Как следствие, в этой сфере с особой остротой встает вопрос о внутреннем цензоре. Появившись, он обычно предлагает подумать над следующими проблемами.

• Кому это надо?

• Даже если твой текст совершенно нейтрален, все можно истолковать превратно. Не навредишь ли ты себе или другим?

• Ты напишешь – и забудешь, как это было на самом деле. Ты перенесешь воспоминания на бумагу – и то, что так важно для тебя, перестанет быть твоим.

От этих проблем действительно не отмахнешься. Первая из них уже затрагивалась выше: обязательно найдется кто-то, кому будет нужен написанный текст. Вторая проблема отпадает в тот момент, когда вы, не важно почему, не видите возможности не писать о том, что требует, чтобы о нем написали. В таком случае есть два подхода:

• «долой цензора»: я рассказываю обо всем, ибо все ценно;