Евгений Касьянов: Вперёд в неизвестность. Автобиография

Мой офис не пострадал, но там остались все мои документы: паспорт, водительские права, документы на машину и учредительные документы на фирму. Обратно меня не пускали. Вечером, без документов, я на машине поехал домой, поставил ее у подъезда и стал думать о переезде из офиса. Чтобы перевести дух, я зашел в магазин и купил себе пива. Употребив две бутылки, мне пришла идея освободить одну из комнат у себя дома. Разбирая шкаф, меня шатнуло, и я упал с табуретки на разобранные стенки кровати. Лежа на спине, я заметил, что на расстоянии десяти сантиметров слева и справа от меня торчат металлические крепления кровати. Я подумал, что опасность продолжает меня преследовать… В тот день я увидел два плюса в случившемся: теперь моим сотрудникам не придется ходить на работу, соответственно и зарплату платить им будет не за что. Даже положенную «минималку» платить было не с чего. Второй плюс заключался во мне: я подумал, что если в момент крушения мои ноги сами побежали, хоть и не было чувства страха, значит, где-то глубоко в подсознании, во мне еще остался инстинкт самосохранения. Значит я еще хочу жить, и не все еще потеряно. Единственное, о чем я сожалел, это погибшие под завалом люди.

Следующие три недели я каждый день проводил у ворот разрушенного здания, пытаясь зайти в него, чтобы забрать свои документы. Охрана мне говорила, что все двери опечатаны прокуратурой, и каждый раз добавляли: «Приходи через два часа, может что-то изменится». Я подготовил квартиру и гараж для переезда, вырвал каждую травинку на своей даче (хорошо, что на поездку в электричке не требовали паспорт), я не знал чем мне еще заняться. Без документов, я был сильно ограничен. Как-то в очередной раз, сидя под воротами своего уже бывшего офиса, я решил зайти в торговый центр. Это было утром, и он только начинал свой рабочий день. Находясь в книжном отделе, чтобы убить время, я листал книги о строительстве и градостроительный кодекс. Внезапно, в соседнем отделе продавец с шумом открыл рольставни, и я от страха упал на пол, прикрывая руками голову. Еще долго я боялся резкого шума в помещениях, и это еще раз подтвердило, что мне хочется жить.

Через три недели после обрушения, одному из моих знакомых проектировщиков поручили выполнить текущее обследование этого здания. Я дал ему ключи от офиса, и он вынес мне мои личные и учредительные документы. Двери, как оказалось, не были опечатаны. Крушение здания мне убытков не нанесло. Заказов не было, а все обязательства по договорам подряда с нашей стороны были выполнены.

Сам переезд состоялся еще через две недели. Увидев, как мне в дом заносят офисную мебель, один из папиных друзей отвел меня в сторону. Он мне тогда сказал, что надо ликвидировать фирму, пока не стало совсем поздно, и что он может мне в этом помочь. Но и в этот раз я отказался от такой помощи. Большую часть вещей занимали ящики с архивами. Там были все проекты, выполненные за последние шестнадцать лет, общим весом более тонны. Весь мой гараж и квартира были под завязку полны.

В начале июля, я уже и сам не верил в то, что смогу спасти организацию. Выбить свои долги уже не оставалось шансов. Заказчики уже избегали меня и не отвечали на телефонные звонки, мне приходилось к ним ездить в офисы без приглашения. Один из них уже не мог вынести моего занудства и стал угрожать отправить меня в армию. Ведь если не будет меня, и деньги никому платить не надо, а к моему возвращению ничего и не останется. А в армию меня уже не взяли бы, так как из-за недоедания у меня образовалась язва желудка. Армия, подумал я, там хотя бы кормят. Но потом, увидев, что меня не пугают его угрозы, он спустил на меня своего «цепного пса». Это была бабушка с пустыми глазами. Ее задача была орать без умолку и не слышать, что ей говорит собеседник. Я с ней полгода общался в таком режиме. Все мои доводы сыпались, как горох об стену. Она твердо стояла на своём, что она самая умная, а все мои сотрудники тупые и запортачили весь проект, и ей пришлось все самой переделывать.

Наступила самая нижняя точка. Казалось, что ничего мне уже не поможет. У меня совсем уже не осталось денег. Я экономил на всем: большую часть поездок я совершал на автобусе, так как не хватало на бензин для автомобиля. Я ходил в одной и той же, заношенной до дыр, одежде. Казалось, что меня окружает озеро дерьма, в котором я погряз полностью. Из озера торчал один мой нос, который при выдохе пускал уже пузыри. Еще чуть-чуть и я захлебнусь. Помню, как ездил в деревню к двоюродному брату, у которого было пять детей, и его семья жила только за счет своего огорода и скота. Я тогда позавидовал ему, потому как у них хоть еда была на столе, а мне на хлеб не всегда хватало. Как-то вечером я снова размышлял, сидя на своей кухне. Мои мысли были взять ножовку с топором и уйти в тайгу, стать диким лесным жителем, чтобы меня никто не нашел. Я вышел из дома и побежал в лес. Я бежал изо всех сил, которые у меня были. Наверное, я никогда не бегал так быстро. Я бежал сам от себя по темной березовой роще, подальше от города. Бежал без остановок и сбавления темпа. Единственным моим желанием было испариться, сгореть от трения с воздухом… Таким темпом я пробежал около пяти километров. Остановившись, я сел на землю, отдышался и потихоньку пошел обратно домой. Я по сей день удивляюсь, как я жил с теми мыслями и сколько мне пришлось вытерпеть. Я однозначно испытывал чувство вины перед своей матерью. Я пообещал ей, что спасу «Пропорцию», а не получалось. Придя домой, я подошел к маминому портрету и разрыдался. Я сказал ей: «Мама, я больше не могу. У меня не осталось сил спасать „Пропорцию“. Но не я создал эту ситуацию. Твоим решением было назначить Марину директором, которая создала такую безвыходную ситуацию. Я сделал все, что мог. Не злись на меня, если я сдамся».