Роберт Шекли - Божий дом

Аррагонет, новоприбывший бог природы, почитал своим долгом защитить Землю и все растущее на ней от посягательств человечества. Он создал траву, способную прижиться где угодно и притом такую, что ее почти невозможно извести. Травка Аррагонета задушила всякую другую поросль. Даже боги и те не одобрили подобного поворота событий. Они пытались увещевать Аррагонета, а тот посмеивался:

— Каждый бог обязан делать то, к чему призван…

Пришлось Листячку пригласить еще и Иртиса, довавилонского бога огня, чтобы тот пресек нашествие супертравы, душившей более полезные растения Иртис вполне преуспел в том, чтобы выжечь сотни квадратных миль, и трава там больше не всходила. Но ничто другое не всходило тоже.

Божеская самодеятельность порождала и иные дурные эффекты. Боги ну никак не могли сопротивляться соблазну поиграть с установившимся порядком вещей, и их самоуверенные ляпы приносили все худшие последствия. Листячок и некоторые из тех, кто обладал хоть каким-то чувством социальной ответственности, пробовали компенсировать эти последствия чудесами, например, накормить население Земли пищей, которую они именовали «сырная манна». Но вскорости благотворительность им наскучила, да и, кроме того, на то, чтобы снабжать стремительно растущее человечество всем необходимым, бог или богиня должны были тратить все свое время, — а где его взять, когда есть более важные дела?

Так что ситуация на Земле развивалась не к лучшему, а ко все более и более скверному.

Настал день, когда Меллисента обратилась к Артуру:

— Хочу обсудить с тобой кое-что, что меня, признаться, слегка расстраивает…

— О чем разговор, обсудим, — ответил Артур с упавшим сердцем.

— С тех пор, как я вернулась, ты утверждаешь, что я твой идеал женщины.

— Я не только утверждаю, я так думаю. Вы самая прекрасная, самая желанная женщина либо богиня, какую я или любой мужчина может себе представить. Остается лишь жалеть о несостоятельности, которая не позволяет мне получить величайшее из всех возможных наслаждений.

— Это ты так говоришь, — молвила Меллисента.

— И так думаю.

— В таком случае не можешь ли объяснить, отчего тебе снятся другие женщины?

— Ничего подобного, — соврал Артур инстинктивно и вроде бы уверенно.

— Как ни неприятно, должна сказать тебе, что ты лжешь.

— Нет, не лгу! — горячо возразил Артур. — По-моему, я лучше всех знаю, что мне снится!

Меллисента смерила его пристальным взглядом и вздохнула:

— Ох, Артур, тебя же видно насквозь…

— Почему вы такого мнения?

— Потому, что я контролировала твои сны. В них присутствовали несколько женщин, но меня среди них не было.

— Вы контролировали мои сны?

— Да, Богини наделены такой способностью.

— По-моему, это очень нечестно.

— Можно прийти к выводу, что ты во сне спасаешься от меня с помощью воображаемых прелестей других женщин.

— Вы, должно быть, заблуждаетесь, — храбро продолжал врать Артур. — Если мне вообще кто-нибудь снится, то только вы.

— Да неужели? Как же ты тогда объяснишь вот это?

Она извлекла из сумочки пачку глянцевых отпечатков и вручила Артуру.

— Что это?

— У нас, у богов, свои способы проникать в человеческие сны, и мы обрели это качество задолго до того, как вы придумали фотокамеру. Это метафизические снимки твоих снов за последние две недели. Взгляни — и попробуй только отрицать, что они подлинные.

Артур, хоть и неохотно, подчинился. Все снимки запечатлели его самого в разных позах с самыми разными женщинами, но по преимуществу с Мими.

— Я не распоряжаюсь своими снами! — произнес он сердито. — И с вашей стороны это нечестное и злое решение — вторгаться в мою личную жизнь таким манером.

Меллисента лишь дернула плечиком. Ей, как и всем остальным богам, было наплевать на честность.

— В глубине души ты мне неверен! — заявила она. — Прощай, Артур!..

И, сделав величественный жест, исчезла.

Между тем верховные боги в своем бесплотном царстве бездельничали, пребывая в состоянии, близком к оцепенению. Правда, одного из них, Ласку, попросили проследить, не случилось ли где каких-нибудь взрывоопасных событий. Он залез на высокий утес, откуда открывался панорамный вид на Землю и ее окрестности. Долго ли, коротко ли, он заметил нечто, казалось бы, абсолютно бессмысленное, — огоньки, море огоньков, движущихся по черному бархату космоса в направлении Земли.