Константин Соловьёв - Пони бледный

Сталин даже попятился, мимоходом отметив, что собственное тело слушается его на удивление легко. Словно из него слили всю старую застоявшуюся кровь и наполнили газированным крюшоном, а мышцы налились силой. Даже мир воспринимался не так, как он привык за последние года. Как если бы кто-то протер свежей влажной тряпочкой грязный танковый триплекс, сквозь который он привык смотреть на окружающее. Протер — и сбрызнул одеколоном пропыленное и душное боевое отделение, наполнив его запахом свежескошенной травы, меда и жимолости.

Но едва ли это новое тело серого пони могло тягаться с безумным розовым существом, которое ни мгновения не оставалось в покое. Настигнув Сталина, оно стало прыгать вокруг него, отталкиваясь от поверхности со звонким хохотом.

Она, поправил себя Сталин, пытаясь мыслить в привычной хладнокровной манере. Это она.

— Я тебя раньше не видела! Ух ты! Прикольная кьюти-марка! А ты любитель покурить, да?

— Какая марка? О чем вы? — спросил Сталин и открыл в себе еще одну интересную деталь — его новый голос был глуховат, но лишен акцента. И со словами справлялся необычайно легко, не встречая привычного сопротивления.

— Твоя! Кьюти! Марка! Я тоже курила трубку! С мыльными пузырями! Мы с Твайлайт расследовали опаснейшее дело об исчезновении вкуснейшего торта в кантерлотском поезде! Опаснейший торт! Вкуснейшее дело! Я сразу вычислила вора! Хотя глупенькая Твай и пыталась мне помочь! Но она ничего не понимает в джемдукции! То есть, в дедукции!

Сталин наконец догадался повернуть голову так, чтоб увидеть собственный круп. Теперь и он разглядел, что серая шерсть на ляжке украшена цветным рисунком, изображающим курительную трубку с колечком дыма. Не самый плохой отличительный знак, подумал Сталин, могло быть хуже. По крайней мере, если бы его круп украшал рисунок «Т-34», пришлось бы что-то объяснять этому розовому хаосу, который не проявлял ни малейшего желания оставить его в покое.

— Меня зовут Пинки Пай! А тебя?

Вопрос был прост, но требовал внимания. Как назваться? Бесошвили? Нижерадзе? Чижиковым? Или Ивановичем? Сталин вспоминал десятки своих партийных псевдонимов, пытаясь определить, какой из них больше подходит ситуации. Задача была не из простых. Ему не случалось прежде выбирать себе псевдоним, маскируясь пони. Поэтому он махнул рукой. Или копытом?…

— Сталин, — он намеренно опустил социальные артикли, чтобы прозвучало нейтрально.

Пока он не разберется в здешней ситуации, не следует именовать себя «товарищем», равно как «господином» или «герром». И вообще, сейчас ему лучше поменьше говорить и побольше слушать. Ему вспомнилась речь, которую он когда-то, много лет назад, держал перед курсантами Военной академии, которую тогда за глаза именовали «Консерваторией Шалина». Ее воспитанникам, будущим разведчикам и дипломатам, Сталин говорил:

«И помните одно простое правило, товарищи слушатели. Не ищите себе лавров товарища Рейли. Авантюризм и излишняя инициативность погубили больше агентов, чем замаскированные микрофоны. Разведчик — это аппарат связи, товарищи. Радиостанция. Которая сперва принимает, и лишь затем передает. В любой обстановке, в любой ситуации думайте прежде всего о том, как собрать информацию. Не пытайтесь что-то предпринимать до тех пор, пока количество фактов не позволит вам свободно оперировать. Разведчик — это глаза и уши. И еще это руки, но третье вам никогда не понадобится, если есть первое и второе…»

Теперь у него не было этого самого третьего. Поэтому оставалось волей-неволей сосредоточиться на первом и втором. Глаза, уши. Сбор информации. Определение ситуации. Анализ исходя из доступных фактов. Составление краткосрочного и долгосрочного прогноза. Моделирование отдельных пунктов стратегического плана в длительной перспективе.

— Сталин? Сталион! — розовая пони, назвавшаяся Пинки Пай, заливисто рассмеялась, — Ты Сталион! Иностранное имя! Издалека приехал, да?

— Издалека, — согласился Сталин, присматриваясь к собеседнику, и мысленно добавил — «Какая возбужденная особа. Прямо как Александра Коллонтай по весне в былые времена. Столько же шума из ничего…»

— Бобро пожаловать в Поннивилль! — розовая пони оглушительно свистнула в мгновенно появившуюся в ее лапе — ноге? руке? — свистульку и осыпала его конфетти. От нее пахло патокой, клубничным джемом, миндальным шоколадом и чем-то еще, кажется, лакрицей. Наверно, некоторые покупают туалетную воду на кондитерской фабрике…