Влад Борисов - Морта

Пока проводились сборы, перестрелка сошла на нет и снова всё погрузилось в чёрную тишину ночи. Но караул бурлил. Все вокруг ходили заражённые боевым азартом, с лицами, сосредоточенными и одухотворёнными своей важностью. Строилась заступающая смена, по караулке сновали солдаты другой роты, хлопали дверцы пирамиды с оружием, около туалета висела дымовая завеса, наружная дверь не успевала закрываться от снующего туда-сюда народа. Более всего это походило на цыганский табор на вокзале. Слава богу я на время покидал это стойбище. На время проведения смены, в которую был придан в качестве усиления ещё один солдат.

К счастью, проблем на посту не возникло и благополучно вернувшись, мы не узнали караул – в глаза бросался перегораживающий дорогу БТР с грозно повёрнутой пушкой в сторону леса. Второй БТР подогнали под окна караулки, для защиты её броней и просто потому, что ставить его было некуда.

Новостей за время моего отсутствия не добавилось, рядовой состав пребывал в привычном для армии состоянии, то есть в неведении. Так протянулось время до конца караула. Временами делало набеги большое начальство, включая командира части, но легче от этого почему-то не становилось. К завершению нашего такого беспокойного караула появился помощник начкара и поделился кое-какой информацией с некоторыми своими земляками. По части поползли слухи.

Согласно коллективному мнению, сформированному в процессе передачи друг другу информации по линии «сломанный телефон» выходило, что своего разводящего и водителя застрелил сам часовой. Те, кто находился в кузове, отделались ранениями и ушибами, вследствие съезда машины в кювет. Ответным огнём часовой был убит, подоспевшая подмога затеяла стрельбу с теми, кто выжил. По счастью никто не пострадал, но нервы помотали друг другу изрядно.

Самое главное, следов каких-либо «гостей» не нашли. Даже на моем объекте, сомневаться в присутствии на котором нисколько не приходилось. Уж себе то я верю, тем более при наличии свидетелей, которых я хорошо знаю.

Точку во всей этой истории поставила следственная группа из столицы, запарившись торчать две недели в нашей заднице мира. Виновным назначили часового, объявив его психически больным человеком, по недоразумению попавшим на службу, а всё, что произошло – это следствие нервного срыва на почве сложных погодных условий и недостаточности политической работы с личным составом.

Командование части получило ценные указания по усилению боевой и воспитательной работы с целью укрепления морально-психологического состояния военнослужащих.

Постепенно страсти улеглись, жизнь стала входить в свою нормальную колею. Но для нас троих – меня, Авдеева и Керимова кое-какие последствия имели место быть. Керимов загремел в госпиталь на реабилитацию, Авдеев прочно обосновался на тумбочке, куда его задвинул комроты от греха подальше. Да и он сам не горел желанием оказаться в карауле. Меня же просто не стали ставить на тот злополучный объект. Таким образом, за мной неофициально закрепили другой объект, тот, на котором что-то химичили Егор и Волюнтарист.

Я и раньше уже успел примелькался среди того персонала, а теперь совсем стал «своим» человеком.

В виду таких обстоятельств, а также благодаря знакомству с Егором, я допускался в пристройку объекта, которая в общем-то ничего особенного не приставляла, точнее представляла какой-то отстойник для посетителей, перед тем, как им позволят пройти внутрь, то есть ничем особенным не выделялась. Но тем не менее, там меня Егор иногда угощал чаем из термоса, а я, пользуясь случаем, выпрашивал всякие металлические отходы для дембельского альбома. Не знаю с какой целью, но в этом помещении, от случая к случаю, появлялись обрезки блестящих металлических пластин, из которых по-видимому что-то выпрессовывалось, а остатки выносили сюда.

Однажды судьба мне улыбнулась, и я смог углядеть в этом хламе вполне целую железку, примерно с тетрадный листок. Несомненно, это была удача, такой штукой можно было отделать целую обложку священной книги советского армейца. Недолго думая и пользуясь моментом, я моментально стал обладателем сего предмета и передо мной стал вопрос куда его заховать, потому как меня терзали смутные сомнения, что я вряд ли выхватил неликвид, а посему ежеминутно могли появиться хозяева в поисках пропажи. Вообще, несмотря на то, что армия выбивает всякие совестливые чувства, я на мгновение устыдился своих действий. Но, буркнув себе под нос армейскую истину, что в армии не теряют, а про…ют, я тут же послал совесть отжиматься, а сам переключился на доставшийся мне на халяву хабар.