Владимир Власов - Я – собака Диоген

– Значит, выведя свою формулу Бога, ты считаешь себя умнее других, – язвительно заметил слепому Грек-философ.

– Конечно, – торжественно заявил Гомер. – Только оглянись вокруг себя, и ты везде увидишь одни стада глупых баранов.

При этих словах сосед с бараньей головой удивленно воззрился на трех мудрецов и недовольно скривил свои отвислые губы. И на этот раз никто, кроме собаки, не обратил на него внимания. Пес Диоген приоткрыл один глаз, разинув пасть, зевнул и вновь погрузился в полудрему.

– Я не думаю, что все так просто, – опять возразил Гомеру Нивос Родеф. – Плиний полагал, что доискиваться образа и вида бога есть свойство человеческой глупости. Каким бы ни был бог, если только он иной (чем солнце), в любой своей части он весь – чувство, весь – зрение, весь – слух, весь – душа, весь – дух, он – собственная самость. Поэтому вряд ли стоит обольщаться мыслью, что когда-нибудь мы познаем Бога.

– Тем более такого, – вмешался человек с бараньей головой, – в которого верят иудеи и христиане.

– А что вы имеете против этого Бога? – задиристо спросил его Нивос Родеф.

– Ну, как же, – развел руками получеловек-полубаран, – две тысячи лет церковники пытаются нас уверить, что распятый иудей оказался Сыном Божьим. Что же это за религия и такой Бог, который, как сказано в писании: "Производит на свет детей от смертной женщины; где мудрец призывает не работать больше, не чинить суда, но внимать знамениям предстоящего конца мира; где справедливость принимает жертву невинного, как все искупительную жертву; где некто велит своим ученикам пить его кровь. А молитвы о свершении чуда? А грехи, содеянные против Бога и отпущенные Богом? А страх перед потусторонним, вратами которого оказывается смерть? А образ креста как символ в некое время, не ведающее больше назначения и позора креста"?

– В какого же бога вы верите? – спросил Грек-философ, пораженный ницшеанскими априори незнакомца.

– Я верю в самого себя, – последовал краткий и ясный ответ.

– Но вы же не бог?

– Откуда вам это известно?

– Мы уже встречались сегодня еще с одними в компании, которые тоже утверждали, что являются богами, – вмешался в разговор слепой.

Пассажир с бараньей головой выразил на своей морде удивление и спросил:

– Почему же вы им не поверили?

– Если всем подряд верить, то знаете, куда можно зайти? – заметил Грек-философ, полагая, что удачно сострил.

– Куда же? – вопрошал его полубаран.

На что Грек-философ уже не мог ничего ответить и только развел руками. Пытаясь замять неловкость ситуации, он попробовал оседлать своего любимого конька:

– По мне, так нет никого лучше, чем боги греческого Олимпа. Они не унижали людей, а наоборот, возвышали их до самих себя. Древние греки не опускались до положения безвольных слуг своих богов, их рабов, а сосуществовали с ними, смотрели на них как на эталон для подражания, как почти на равных себе, а иногда в битвах даже ранили их. Боги Олимпа являлись их влиятельными родственниками, в этом и таилось величие души древнего грека. Как кто-то сказал, боги и люди не стыдились друг друга, потому как благородство одинаково являлось их отличительной чертой, и если олимпийские боги теряли над людьми влияние, то греческая жизнь сразу же "становилась мрачнее и боязливее". С приходом христиан все изменилось, мрачный и злопамятный Бог раздавил всех разом, сломил волю человека, погрузив его в вечный страх и унизительный мрак раболепия. Ничего не осталось от гордой и благородной души греков. Возможно, только русские и сохранили в себе некоторые особенности этой высшей касты. Кто еще может похвастаться такими поговорками как: "На Бога надейся, а сам не плошай". Или еще лучше русские говорят в Сибири: "До Бога высоко, до царя далеко". В этом и есть некий элемент русской духовности – обособление себя от Бога, или даже желание самому превратиться в бога. Ведь признайтесь, у вас самого, наверное, нередко возникало желание почувствовать себя богом.

– А что мне чувствовать, – возразила баранья башка. – Когда я сам и есть бог.

Все трое мудрецов рассмеялись. Пассажир же с бараньей головой обиделся. И здесь произошло именно то несчастье, предопределившее судьбу каждого нашего героя. По репродуктору машинист электропоезда объявил приближение к станции "Горка". Пассажир с бараньей головой наклонился к каждому из мудрецов поочередно, запуская свою руку им за пазуху, словно за кошельком, вытащил их души, связал узлом и вышел на станции. Никто, кроме Диогена, не заметил случившегося.