Георгий Шевцов - Кипарисовый крестик

Хотел увильнуть, но кузнец уже накручивал его хвост на руку.

– То-то же! – и занёс кулак.

Чёрт бухнулся на колени – Только не бей, Вакула. Я крестик буду искать.

– Крестик я сам найду. А ты осмотрись, далеко ли нам ещё до столицы.

Чёрт полез на ель, а мы с Вакулой продолжили искать крестик.

Искал Вакула, а я подсвечивал фонариком.

– Да не ищи ты! – Чёрт спрыгнул на снег – Тут итить то с полверсты

Вакула выпрямился, а я посветил фонариком в рыло Чёрта.

– Вона, стольный град Петербург – хвост у Чёрта выпрямился, указывая в сторону моей деревеньки.

– Идём – Вакула обтряхивал с тулупа снег – Опосля найдём

– Стоп, ребяты! – встрял я – Там моя деревенька А до Питера тыщ семь вёрст, с гаком.

Вакула уставился на Чёрта.

Чёрт уставился на меня.

– Черевички, Оксана – как в бреду пробормотал Вакула.

– Какие черевички? Какая Оксана? Год то на дворе какой?

Кузнец меня не услышал, а Чёрт уточнил.

– И какой же?

– Две тыщи семнадцатый от Рождества Христова.

Чёрт присвистнул, а на лице Вакулы изобразилась работа мысли.

Чёрт потянул меня в сторонку.

– Отойдём-ка!

Мы отошли от Вакулы, застывшего в ступоре.

– Ума палата, да прикинута говна лопата. До него, как до утки: дойдёт на третьи сутки. Ты ничего не напутал, мил человек?

Чёрт облизывал красные губы, и чесал под хвостом.

– «Как у него член не отвалится от мороза?»

– Да нет.

– Это всё крестик. Добаловался Вакула.

Чёрт трижды чихнул.

Я достал сотовый и глянул время – 23:20.

– У тебя GPS-навигатор есть?

Я даже не удивился.

– Нет.

– Ччёрт! – выругался Чёрт – Тогда нужен крестик.

– Нашёл! – Вакула тряс крестик.

– Ты с нами? – встрепенулся Чёрт.

– А я то зачем?

– Видишь ли, мы в петлю угодили. Уже две сотни лет по кругу ходим. Чтобы петлю разорвать, нужен ещё один. Вот ты и появился.

– Да не хочу я в вашей петле болтаться.

– А она уже и твоя. Не согласишься, окажешься дома и снова придёшь сюда. Ну так как?

Я чесал затылок.

– Аа! Посмотрю, как там Питер.

– Тогда в путь.

– А как?

– Дай-ка! – Чёрт потянул лапку к крестику.

Вакула отдёрнул руку – Не замай!

– Объясни ему, мил человек.

Чёрт уныло ссутулился.

– Что объяснять-то, если я и сам не знаю, как перенестись на двести сорок два года назад?

– Как-как! Крестик то не простой! Он обнаруживает воронку червоточины.

Кузнец ничего не понял, а я подумал, что начинаю бредить.

Но в это время, что-то произошло за нашими спинами.

Мы обернулись.

От сугроба, с низким гулом, на высоте около двух метров, двигалась к нам воронка, отбрасывая тень, в виде круга, на снегу.

– Сработало! – чёрт раздвинул лапки – Беритесь!

Мы взялись за руки (за лапы, если говорить о чёрте), и когда тень воронки приблизилась, шагнули в тёмный круг.

Не знаю, долго мы перемещались или нет. На пару секунд перехватило дыхание.

Глаза я не закрывал.

Но если сказать – Глаза я не открывал – результат будет тот же.

Мрак непроглядный.

Только плясали жёлтые язычки в глазах Чёрта.

Сказалась задержка из-за отклонения в маршруте, и мы оказались сразу в зале, минуя и ступени, и другие залы.

Освещение, в приёмном покое, было такое: выйдите на улицу в зимний вечер, отойдите от своего подъезда шагов на пять, на семь, и вы получите представление об освещённости зала.

Но через минуту глаза попривыкли и я смог разглядеть депутацию запорожцев.

Подталкивая друг друга, они подвигались на выход.

Старшина увидел кузнеца.

– Ээ, брат Вакула, где ж тебя чёрт носил? Мы уж от Матушки идём.

Вакула сморщился, как от кислой сливы, и прижал кулак к карману.

Дверь приёмного покоя отворилась и вышел камергер.

Это я так подумал сначала.

– А есть ли среди вас, други мои, поэт Васисуалий Сквернослив? – протяжно, и несколько в нос, воззвал он к депутации запорожцев.

Запорожцы развернулись и уставились на камергера.

Молчание затягивалось и камергер молвил.

– Видимо нету …

И только тут до меня дошло, что вызывают то меня!

Васисуалий Сквернослов – это мой литературный псевдоним.

– «Но откуда, и как, в конце восемнадцатого века, могли узнать о том, кто живёт в начале двадцать первого? А может и был в то время такой поэт, о котором забыли впоследствии?»

– Светлейший князь, Григорий Александрович – начал отвечать за всех старшина.

– «Баа! Так это Потёмкин!»

– Нет среди нас таков …

– Есть! – вышагнул я из среды запорожцев.