Терри Пратчетт: Корона пастуха

Она покормила коз, глядящих на нее своими продолговатыми глазами. Они следили за ней, пока она кормила скандалящих кур. Сегодня, впрочем, они не скандалили, но смотрели на матушку так, словно ее не было.

Покормив животных, матушка сходила в судомойню и вернулась с садовыми ножницами. Она приступила к работе, обрезая каждый упругий ивовый прут в нужном месте. Затем, добившись нужного результата, матушка Ветровоск оставила их у подножия лестницы, чтобы их могли заметить глаза, для которых они предназначались.

Она спрятала следы своей работы в судомойню и вернулась с небольшой сумкой. Белой. И с мотком красной ленты в другой руке. Она взглянула на небо. Время вышло.

Она бодро зашагала через лес. Ты плелась следом, словно кошка, уже израсходовавшая восемь жизней. Матушка Ветровоск дошла до звенящего и клокочущего ручья.

Она знала леса. Каждое бревно. Каждый сук. Каждое существо, обитающее здесь. Теснее, чем любая не-ведьма могла бы знать. Когда нос подсказал ей, что вокруг нет никого, кроме нее, она достала из сумки кусок мыла и разделась.

Она вошла в потом и отмылась так чисто, как только смогла. Затем, обсохнув и завернувшись в один только плащ, вернулась домой и дала Ты лишнюю порцию еды и поднялась в спальню по скрипучей лестнице, запевшей погребальную песнь под ее ногами.

Там Эсмеральда Ветровоск расчесала свои длинные седые волосы, заколола их целой армией шпилек в привычный тугой узел и оделась в лучшее ведьминское платье и самое неизношенное белье. Она задержалась, открывая маленькое деревянное окно, чтобы впустить мягкий вечерний воздух, и положила два пенни на прикроватный столик, рядом с остроконечной шляпой, утыканной неиспользованными булавками.

Последнее, что она сделала, прежде чем лечь, — взяла в руки табличку, которую написала чуть ранее.

Немного погодя, когда кошка вскочила на кровать, ей почудилось что-то странное.

Она услышала крик совы и как в темноте затявкала лиса.

Осталась только кошка Ты. Совсем одна.

Но если кошки умеют улыбаться, то она это сделала.

Странная была ночь; совы ухали не переставая, ветер по какой-то причине с удвоенной силой колебал и задувал огни свечей, но матушка Ветровоск была одета в лучший наряд и готова ко всему.

И в теплой тьме, когда в ночь прокрались первые робкие лучи рассвета, к ней явился гость. Некто с косой, чье лезвие было настолько призрачно-тонким, что могло отделить душу от тела.

Тьма заговорила.

— МАТУШКА ВЕТРОВОСК, САМИ-ЗНАЕТЕ-КТО ЯВИЛСЯ, И ДОЛЖЕН СКАЗАТЬ, ДЛЯ МЕНЯ ЧЕСТЬ ИМЕТЬ ДЕЛО С ВАМИ.

— Я знаю, что это ты, господин Смерть. В конце концов, ведьмы всегда знают, когда это случится, — сказала матушка Ветровоск, глядя на собственное тело, распростертое на кровати.

Ее гость не был чужаком, и она знала, что земля, в которую ей предстоит уйти, была землей, где она очень многим помогла пройти через конец времени. Ведьма стоит на самом краю всего, между светом и тьмой, между жизнью и смертью, делая выбор, принимая решения, так что некоторым людям и вовсе не приходилось принимать решений. Иногда приходится помочь бедной душе в ее последний час, помочь найти дверь, чтобы не заблудиться в темноте.

Матушка Ветровоск была ведьмой очень, очень долго.

— МАТУШКА ВЕТРОВОСК, МЫ ВЕДЬ ВСТРЕЧАЛИСЬ РАНЬШЕ МНОГО — МНОГО РАЗ, НЕ ТАК ЛИ?

— Так много, что и не сосчитать, господин Жнец. Но ты добрался наконец и до меня, старая сволочь. У меня было свое время, и я не из тех, кто жалуется.

— Я С ИНТЕРЕСОМ НАБЛЮДАЛ ЗА ТВОИМИ УСПЕХАМИ, ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, — сказал голос непоколебимо, но учтиво. Но теперь в голосе зазвучал вопрос. — МОЛЮ, СКАЖИ МНЕ, ПОЧЕМУ ТЫ ПРОДОЛЖАЛА ЖИТЬ В ЭТОЙ КРОШЕЧНОЙ СТРАНЕ, ХОТЯ ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО МОГЛА БЫ СТАТЬ ЧЕМ И КЕМ УГОДНО В МИРЕ?

— Не знаю насчет всего мира, это слишком много, но в своей части мира я могла делать маленькие чудеса для простых людей, — ответила матушка резко. — И мне никогда не был нужен мир, а только часть его, которую я могла бы хранить и беречь от бурь. Не тех, что с неба приходят, ты понимаешь, а иного рода.

— И ТЫ ДУМАЕШЬ, ТВОЯ ЖИЗНЬ ПРИНЕСЛА ПОЛЬЗУ ЛЮДЯМ ЛАНКРА И ОКРЕСТНОСТЕЙ?

Минуту спустя душа матушки Ветровоск ответила:

— Ну, не стану хвастать, но полагаю, что все делалось правильно. По крайней мере, в Ланкре. В Окрестностях я не была.

— ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК, ЭТО СЛОВО ОЗНАЧАЕТ «МЕСТА НЕПОДАЛЕКУ ОТСЮДА».

— Ладно, — сказала матушка Ветровоск. — Я не была уверена.

— ТЫ ПРОЖИЛА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОРОШУЮ ЖИЗНЬ, ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК.