Сергей Лукьяненко: Остров Русь

Сказав это, татарский боян трижды подпрыгнул на месте, заставив Ивана вспомнить персидского принца.

— Потайную дверь открываешь? — поинтересовался дурак.

— Нет, нет, мой радуется так... Иван, иди за мной.

Дурак недоверчиво последовал за татарином. И тот привел его к маленькой потайной двери, спрятанной за бурно разросшимся баньяном.

— Откуда мне знать, — продолжал осторожничать Иван, — может там ловушка хитрая, или стражники с булавами?

— Нет, нет, Ивана, это не ловушка. Я хороший татарин, дружественный. Должен тебе один хороший попасться, чтобы не обвиняли тебя в шовинизме. Верь мне, Ивана!

— Ага, — сообразил Иван, — значит ты хороший, и спасаешь честь татарского народа своим достойным поведением... Спасибо, Ахмет!

— Моя твой друг! — радостно крикнул вслед Ивану татарин. — Моя о тебе будет песня петь!

...Тайными ходами пробирался Иван по дворцу Владимира, натыкаясь то на будуарчик укромный, то на сокровищницу княжескую, то на скелет, к стене зачем-то прикованный. Наконец кончился ход тайной дверкой. Высунулся Иван в нее — и обомлел. То же гридня княжеская! А дверка под самым потолком была устроена, прям над столом пиршественным. Высоко, однако. Страшно прыгать, да и шума не оберешься. А в гридне народ перепуганный, от страха жующий и пьющий немеряно. Владимир сидит мрачнее тучи, и на портрет девочки в узорчатых шароварах смотрит задумчиво. А из двери Василиса выходит, не жива, не мертва, без сережек самоцветных в ушках розовых...

Вздохнул Иван полной грудью, и вспомнил Ивана-отца. Вспомнил наказ его — постой за Русь-матушку, вспомнил советы — умей использовать силу. Вспомнил Иван, и как в детстве камнями кидался — за десять шагов воробью в глаз попадал... Только велика разница — десять шагов и сто, булыжник увесистый, или сережка маленькая.

Только что делать-то — последний шанс у Ивана остался. «Нет! — подумал Иван. — Нет разницы! Разница в моем уме! Вышвырнуть разницу! Нет мне больше от нее пользы!»

И не колеблясь более, выхватил Иван из-за пазухи сережки поддельные, на Василисины как две капли воды похожие, и швырнул их через всю гридню. Блеснули они в свечном свете, да и воткнулись в розовые ушки Василисы.

— Ах! — воскликнула Василиса, соображая, что же произошло. — Ах!

Владимир обернулся, подозрительно посмотрел на нее, и широко раскрыл рот. Сережки! Самоцветные сережки с синим камушком болтались в ушках Василисы.

— Ах! — с новыми силами повторила Василиса. — Ты что это разглядываешь, муженек?

— Сережки твои рассматриваю... — упавшим голосом сказал Владимир. — На месте... Соврал Гапончик...

— Что за портрет в руках у тебя?! — завопила Василиса. — Срамота! Неделю уж, как в мою опочивальню не заглядывал, а на ханскую дочку засмотрелся!

Иван-дурак, наслаждаясь происходящим, подальше высунулся из дверки и не удержал равновесия. С протяжным воплем дурак упал на стол, прямо в жбан с красной икрой.

— Покушение! — радостно завопил Владимир, стремясь уйти от деликатной темы. — Стража!

Из всех углов повыпрыгивали стражнички — половцы, печенеги, кавказцы да татары. Было среди них и несколько русских коллаборационистов.

«Продал Владимир Русь, — грустно подумал Иван. — На пару дней отлучились — а он уже Русь продал...» Но доставать кладенец дурак не спешил. Он гордо выпрямился и сказал:

— Погибаю за землю русскую, за дело правое...

— Иванушка! — завопил вдруг сидящий за столом Емеля. В богатых одеждах он был почти неузнаваем. — Иванушка! Стража, брысь! То побратим мой!

— Иван-дурак, что ли? — изумился князь, пытаясь разглядеть лицо Ивана сквозь толстый слой икры. — Облизнись!

Иван выполнил приказание.

— Точно. Он, шутник... Ты откуда взялся? И что здесь делаешь?

Оценив ситуацию, Иван ответил сразу на второй вопрос:

— Что делаю? Разве негоже богатырю русскому на княжеском пиру потрапезничать? Новогодье встретить, с побратимом на свадьбе его чарку выпить?

— Гоже, — признал Владимир. — А чего раньше не пришел?

— Русь-матушку защищал, — зловеще сказал Иван. — Только теперь вижу — не там! Надо было тебя, собака-князь, уму-разуму поучить!

Советники ахнули, бояны торопливо заскребли палочками по бересте. Владимир побагровел.

— Как ты меня назвал?

— Собака-князь! — завопил Иван. — Не дорога мне жизнь, раз ты Русь продал!

— Как продал? — поразился Владимир. — За сколько? Кому?

— Кому и за сколько — мне не ведомо, — гордо ответил Иван. — А вот как — любому дураку видно! Почему распустил дружину русскую? Почему в караулах одни нехристи стоят?