Екатерина Филиппова - Хорошая кошка

Бальт усмехнулся: – Да сдалось вам всем это море. За десяток лун соберём весь жемчуг, и переберёмся в наш новый мир. А там – никакого моря. Поля, луга и простор.

Развернулся, бросил через плечо:

– Старые времена закончились. Мы ночуем на корабле, на рейде. К рассвету выберете тех, кто поедет со мной, и пусть подходят к пирсу. Ваш остров – последний, все остальные уже готовятся к переезду.

Кто-то в толпе гортанно завыл. Кулга сделала несколько шагов к статуе Мимира, пошатнулась и упала. К ней бросились сразу несколько котов, попытались привести в себя, а когда не удалось – подняли и понесли в дом.

– Вряд ли доживет до рассвета, – горько сказала Бара, подняла взгляд на Мимира. – Как мы теперь будем жить? И как ты без нас…

***

Солнце ещё не показалось из-за горизонта, лишь одинокий бледно-голубой луч пробился через тяжелые тучи и безуспешно попытался прочертить на тёмных волнах хотя бы тонкую дорожку. К обрезу воды приблизилась мрачная процессия с носилками. Кулга, поддерживаемая под руки, тяжело сползла на берег и вошла в воду.

Альфа вгляделся в бушующее море и властно произнес:

– Рассвет близко. Пора.

Старая кошка все более уверенными шагами пошла в глубину. Набежавшая волна накрыла её, повлекла за собой. За волной последовал мощный вал, разбившийся ажурной пеной. Когда он откатился, на поверхности никого не было. Наступившую тишину нарушал лишь торжественный речитатив:

– Прими ее душу, час настал! Верни её душу, когда минует срок!

Альфа, уже не по ритуалу, вошёл по колено в воду и громко заговорил:

– Молю тебя, Отец наш, поспеши. Если мы останемся единственными на этой планете – у нас должно быь много детей.Иначе племя не выживет. У тебя ведь есть ещё неперерождённые души – отпусти хоть несколько. Чтобы не исчез твой последний остров в этом мире.

Поклонился, коснувшись лапами воды, и медленно вышел на берег. Обнял плачущую Бару, погладил по вздрагивающей спине:

– Успокойся, маленькая.Не стоит этот кощёнок твоих слёз. А Кулга… Уверен, что она скоро вернётся – надеюсь только, что в новом воплощении будет не такой вредной.

Нахмурился, опять повернулся к бескрайнему морю, и тихо, с неожиданными для вождя интонациями не уверенного в себе подростка, попросил:

– Отец, помирились бы с Матерью, а?

Вгляделся бушующие волны, как бы ожидая ответа. Солнце, уже поднявшееся над горизонтом, понемножку разгоняло тучи. Море успокоилось. Вчерашний корабль исчез, как будто его и не было. Уплыл, или…

Не успел он обдумать судьбу отступников, как с холма раздался радостный крик: – Альфа, возвращайся скорее! У тебя тройня родилась!

Кто у кого: кошки у людей или люди у кошек?

Всё утро Анна Павловна ощущала смутное беспокойство. Абсолютно необъяснимое. Вроде бы всё нормально, и даже хорошо. Колени не болели, встала легко. Сразу после завтрака пискнул телефон – наконец-то пришла пенсия. И погода наладилась, потеплело, даже МЧС никаких сообщений о грядущих катаклизмах не прислало.

Помыла кошачьи мисочки, посетовала, что почти ничего не съели:

– Что же, ты, Буся? А Мартин вообще не ел. Что случилось, дорогие?

С опаской присела на корточки, погладила серого кота, почесала за ухом. Тот жалобно, как ей показалось, мяукнул, и потёрся лобастой головой о руку.

– Да понимаю я, так себе корм. Так на Шебу никаких денег не хватит. Ничего, пенсия пришла, сегодня праздник устроим. И трески куплю, и грудки куриной…

Поднялась, ухватившись за спинку стула. Закрыла форточку – нечего гулять, пока её дома нет. Собралась: сумка, кошелёк, очки. Коты, вопреки обыкновению, проводили до самой двери, ещё немного потёрлись о ноги.

Вышла из подъезда, оглянулась – в окне первого этажа, затенённом цветущей сиренью, просматривались две мохнатые фигурки, большая серая и помельче, рыжая. Помахала своим красавцам и поспешила в магазин. Отоварилась на удивление быстро и удачно. На треску какая-то акция была, купила побольше, про запас.

На обратном пути присела на скамейку, немного передохнуть. Пригрелась на солнце, мысли потекли вялые, ленивые.

Вот сейчас придёт домой, и первым делом Бусинке и Мартину трески сварит. И себе на вечер ту же треску – по-польски. Вредно, конечно: яйца, масло сливочное… Да и котам, говорят, не полезно. Ладно, раз-то в месяц можно. Неприятные мысли старательно отгоняла: снос их пятиэтажки приближался стремительно, говорят, что уже к зиме переселят. И как тогда её мохнатые гулять будут, ведь привыкли уже сами выходить и возвращаться через форточку. А в новых домах, говорят, и первый этаж высокий, не допрыгнут.