Андрей Белянин - Опергруппа в деревне

— Есть такой интерес, — скромно согласился он, кажется намереваясь намыливать мою спину по третьему разу. — Я ить отметил ненавязчиво, кто до поясу гражданочка водяная, окромя бус, и не прикрыта ничем. С одной стороны, сплошная экзальтация да вызов обществу, но с другой... до чего ж приятственный вызов!

— Шестой размер, — где-то как-то примерно прикинул я. — Мить, тебе к ней нельзя, она замужем.

— За водяным, что ль? Да тьфу на него! У него таких русалок небось пруд пруди, рази ж старого хрыча одного на всех хватит...

Я невольно кинул взгляд на бадью с холодной водой, ожидая, что оттуда, как в сказках Роу, вытянется укоряющий перст водяного, но, по счастью, ничего такого не произошло. Возможно, банник не позволил, это всё-таки его территория, а местная нечисть разделение сфер влияния блюдёт чётко.

— Ладно, при случае познакомлю.

— Вот спасибо!

— А у тебя серьёзные намерения или так, на уху?

— У меня с научной целью, — важно подчеркнул наш умник и с воодушевлением взялся за веник.

На этом наш познавательный диалог обрывается, потому что все мои мысли сводятся к одному — как выжить? Собственно, у всех, попавших в бане под Митькину массивную руку, мысли одинаковые... Но, видимо, у моего напарника тоже не всё было спокойно на душе, поэтому хлестал он довольно умеренно, я даже чуть не задремал от расслабления. Бывает такое вот промежуточное состояние: и сон, и не сон...

Смеющиеся глаза Олёны; тревожно изогнутые бледно-розовые губы Дины; уже две одинаковые жемчужины, покоящиеся в нагрудном кармане кителя; носатый домовой, почему-то жарящий шашлык прямо в печке, да еще из самых крупных пауков; Баба-Яга, наверняка выстроившая свою собственную стройную версию всех странностей и непоняток, но нас в курс дела так и не...

— А-а-ау!

— А я кипяточком вас слегка, Никита Иванович, — нимало не каясь, пояснил Митяй. — Вот уж теперича вы такой чистый, что и людям показаться не стыдно. Свежий, пышущий, розовый (тьфу на вас!) — прям загляденье!

— Не надо на меня так заглядываться...

— Не без понятия, греков читали, — совершенно не обиделся он и, крякнув, вылил себе на голову бадью ледяной воды. Экстремал, уважаю... — А вы эдак, для закаливания, народным методом не желаете? Мне не жалко, водица есть ещ... Ё-ёу!

Скрипнула входная дверь... Митька, взявшийся было за другую бадью, в оцепенении прижал её к могучей груди и сел там, где стоял. Я повернул голову и едва не свернул себе шею — прямо из предбанника, в клубы пара, на порог шагнула от подмышек до колен завёрнутая в простыню Баба-Яга! Старушка чуточку конфузилась, но крепко держала в сухоньких руках запотевшую бутыль местного самогона...

— Ну что, сотруднички? — Бабка окинула нас торжествующим взглядом. — Стало быть, девок я не звала, как и договорено было, своим коллективом поплещемся, так, что ли?

Мы, не сговариваясь, с визгом ломанулись из бани вон. Вслед доносился ехидный смех нашей эксперт-криминалистки...

В предбанничке нас ожидало чистое бельё и моя, частично высушенная, форма. Одевались быстро, стараясь лишний раз не глядеть друг на друга. Митька успел первым и удрал на двор, выравнивать дыхание. Я пришёл в себя быстрее, хотя шок, конечно, был, поэтому одевался неторопливо...

К тому же, мать моя юриспруденция, а брюки-то по-прежнему влажные! Домового нет, сушить и гладить некому, а не надеть нельзя. Хорош я за общим столом буду — в кителе, рубашке с галстуком... и свежих белых подштанниках, аккуратно заправленных в начищенные форменные ботинки!

— Пойдёмте в избу, что ли? Маняшин батюшка звал чаю пить, — донёсся Митькин бас со двора. Нервничает... Я тоже. Так, кстати, и пошёл в мокрых штанах...

Изба у кузнеца была большая, ухоженная, но небогатая. Как оказалось, сам хозяин, Игнат Андреич, был человеком вдовым, работящим, но пьющим. Прикладывался к сорокаградусной каждый вечер, пил на свои, в долги не лез, характер имел флегматичный и мягкий. Оно и к лучшему, когда я его в первый раз увидел — мне присесть захотелось. Вспомните Митьку... Так вот, кузнец был на голову выше и точно такой же ширины в плечах. Ей-богу, не вру — практически равнобедренный треугольник с кудлатой бородой и добрейшими глазами. Причём ни капли жира! Рельеф, как у Рона Колемана в соревновательный период. Я невольно закомплексовал, когда Игнат Андреич осторожно поздоровался со мной за руку и, извинившись, ушёл спать в сени. Его румяная дочь усадила нас и развлекала разговорами до подхода Яги, тогда уж поставила на стол самовар и начала напаивать нашу опергруппу чаем...