Андрей Белянин - Опергруппа в деревне

Со стороны деревни мелькнула знакомая девичья фигурка.

— Низкий поклон вам, Никита Иванович, а я по делу, — широко улыбнулась мне разрумянившаяся от бега Маняша, дочь кузнеца.

— Добрый день, — вежливо козырнул я. Хотя в принципе сегодня виделись... два раза!

— Ну день-то не так уж и добрый... — виновато призналась она.

— Митька, — в одно касание угадал я.

Девушка кивнула.

— Уже бьют?

— Покуда нет, но будут! А вы откуда знаете?

— А мы с ним работаем не первый день, опыт есть.

Пришлось встать, поправить фуражку и выдвигаться в указанном направлении. В дверь избы я даже не постучал, какой смысл беспокоить бабку, если она там... до сих пор... так занята, да! Сам разберусь, короче...

Как я уже упоминал, выделенный нам дом находился за околицей, то есть на отшибе, классическая моя хата с краю. Пока топали в деревню, девушка шумно обрисовывала мне обстановку.

Собственно, ничего такого уж выходящего за грани наш младший сотрудник себе не позволил (в городе он выкидывал штучки и похлещи!), а погорел на одной-единственной фразе: «А с чегой-то у вас, маманя, соль ядовитая?» Дальше объяснять надо? Хорошо, объясняю — далее всё шло по вполне предсказуемому сюжету мексиканских мелодрам...

Маманя — в обморок, пять соседок за столом (а Митя без публики не может) в крик, хоть святых выноси! Подоспели мужики, его стыдить начали, ну он им в лоб по всем правилам честного психоанализа на тему «тёмен разум деревенский, раз Монтеня не читал». Народ логично счёл фамилию знаменитого философа новым матерным словом и обиделся. А тут и Марфа Петровна очнулись, рукавчики засучили, слёзыньки вытерли, ну и... Рука у неё, известное дело, тяжёлая... Да ведь и помогали всем миром.

— Что, одним воспитательным подзатыльником не ограничились? Непременно линчевать надо было работника милиции?!

Мой возмущённый вопрос остался без ответа, ибо к этому моменту мы уже вырулили на место преступления (казни, экзекуции, мапет-шоу — нужное подчеркнуть). Итак, традиционнейшая деревенская изба, большая и кособокая, хлипкий плетень, крыша набекрень, счастливые собаки и толпа местных жителей, громко обсуждающая произошедшее. Причём почему-то сгрудившись в стороне, у старенького, почерневшего колодезного сруба...

— Да уж, сгубили парнишку во цвете лет! Во красе да молодости, во соку да свежести, на пике карьеры служебной, в родимом доме, в краю отчем! Не за дело грешное, не за слово бранное, не за вину тяжкую, а так... Хотя, по совести, давно б следовало!

— Ой, а меня сестрица за водой послали! А ведро два раза не долетат, потому как они там головой сидят... Но ить ежели всё ж там зачерпнуть, то щи, поди, куда как наваристей будут. Правда, дяденьки?

— Марфа-то отошла уже? Да не в мир иной, куры, а сердцем родительским... Это ж надо было такую непроизносимую ласку в кулаке иметь! Митькин батька, помнится, и не пикнул, когда она его на сеновале завалила. Поп ещё опосля ругался, что, дескать, жених больно помятый и стонет так, словно сказать чего хочет... Вот и сынок пошёл по стопам отцовым, прими господь утопленника... Пузыри-то видны ещё?

— А у нас коза родила! Причём двойню, один рыженький с пятнышком, а другой чёрненький, и ножки у него ровно в чулочках белых. Хорошенькие-э, так бы и расцеловала обоих! Хотя при чём энто в данной ситуации?

— Граждане, попрошу!

Я решительно ввинтился в возбуждённый бомонд, потому что подобное развитие сюжета было не в интересах отделения. Верните мне младшего сотрудника или... Я остро ощутил нехватку надёжного плеча Фомы Еремеева с верными стрельцами, парни славились умением без лишней грубости наводить порядок. А вот деревня пока милицию не уважала, и, пробиваясь непосредственно к колодцу, мне пришлось изрядно поработать локтями.

— Невежливый человек сыскной воевода, — то и дело сдержанно ворчал кто-то. — К простому народу без уважения...

Уважай их, как же... Ни один гегемон дорогу не уступил, а ведь то, что я по делу, видели все! Ладно, разберёмся...

— Митя-а!

— Тута весь, — с облегчением донеслось из колодца. Я едва ли не по пояс свесился над срубом:

— Ты там не утонул ещё?

— Никак нет, Никита Иванович!

— Сейчас уто... — вообще-то я хотел сказать «уточню, где верёвка и прикажу тебя вытащить», но в этот момент чьи-то заботливые руки нежно подтолкнули меня в спину. Нарочно ли, случайно — без понятия...

Когда я, чудом сгруппировавшись в полёте, приземлился верхом на Митькину шею, он только недоуменно булькнул: