Array Уилл Грей - Сборник Забытой Фантастики №3 Посещение

Ты знаешь, Бенедикт, что в течение последних девяноста лет преобладало мнение, что Дилатон прибыли из космических сфер на метеорите, чьи разбитые фрагменты теперь образуют остров в Тихом океане. Мы, кто мог бы возразить на эту идею, обязались молчать, но никто из тех, кто был свидетелем того, как адский шар спустился с небес и последовавшей за ним бури, ни на мгновение не поверил бы, что какое-либо живое существо могло пережить такой катаклизм.

Пять часов мы шли перед бурей. Рев остывающего метеора давно затих на Западе, но его сменил шум ветра и волн. Было бы слишком долго рассказывать вам обо всем ужасе той ужасной ночи. Дюжину раз казалось невозможным, что мы сможем продержаться на плаву еще хоть мгновение, и дюжину раз невозможное случалось.

Незадолго до четырех часов волны утихли так же внезапно, как и возникли, и "Шах Ирана" стоял ровным килем на гладкой воде.

Дождь все еще лил, и рев бури был слышен как бы далеко над головой. Темнота была адской, и было невозможно видеть дальше, чем на сотню ярдов в любом направлении, даже с помощью мощного прожектора Шаха. Я отвязал веревку, которой привязал себя к перилам мостика, и, пошатываясь, подошел к Макфейну.

– Совершенно очевидно, что каким-то чудом нас занесло в защищенную гавань на побережье Южной Америки, – сказал я.

– Если это так, сэр, – ответил Ян, – то это действительно чудо.

– Да, и это не единственное чудо, – сказал голос Касвелла. – Мы были в трехстах милях от побережья, когда упал метеорит, и это означает, что мы двигались со скоростью более шестидесяти миль в час!

– Я бы охотно тебе поверил, – сказал Ян, – если бы ты сказал мне про сотню миль в час!

– Ну, слава Богу, все закончилось! – сказал я. – Мистер Макфейн, пожалуйста, произведи промеры и, если мы окажемся на мелководье, как я подозреваю, бросьте якорь. Мы не хотим дрейфовать на скалы.

К тому времени, как эти инструкции были выполнены, шторм снаружи несколько утих, но по мере того, как шум ветра становился все меньше, я заметил непрерывный рев, который сначала я приписал прибою на скалах за пределами гавани. Взглянув на компас, я с удивлением обнаружил, что звук доносился с запада – вероятное направление суши.

Примерно через час шум ветра стих до шепота, а затем рев с запада стал очень заметен. Касвелл, который остался на мостике, обратил мое внимание на тот факт, что звук был практически ровным и, следовательно, не мог исходить от бурунов.

– Что ж, нам придется дождаться рассвета, чтобы увидеть, что это такое, – сказал я. – Я сейчас спущусь вниз, чтобы посмотреть, как пассажиры выдержали этот шум. Позвони мне, если увидишь или услышишь что-нибудь необычное.

Я обнаружил пассажиров, сгрудившихся в главном салоне, у большинства из них были признаки сильного напряжения, которому они подверглись, но судовой врач сообщил, что, кроме одной сломанной руки и нескольких синяков, никаких травм не было.

– Мы, безусловно, должны отдать должное профессору Смиттону, сэр, – сказал Доктор. – Он сделал больше, чем кто-либо из нас, чтобы держать толпу под контролем. Он был так спокоен, как будто находился в своей классной комнате.

Отдав распоряжения о том, чтобы кофе и печенье подали как можно скорее, я переходил от одной группы к другой с заверениями, что всякая опасность теперь миновала, когда четвертый помощник поспешно спустился по лестнице и сказал мне, что мистер Касвелл хочет, чтобы я немедленно вышел на палубу.

Когда я добрался до палубы, то увидел, что уже рассвело. Завеса дождя исчезла, и я смог с первого взгляда оценить исключительный случай, которому мы все были обязаны своими жизнями.

"Шах" мирно стоял на якоре в маленькой бухте, окруженной отвесными черными утесами, которые, казалось, в тусклом свете возвышались со всех сторон по меньшей мере на тысячу футов. Гавань имела форму груши, узкая часть которой , "стебель", выходила в открытое море.

Ровный рев все еще продолжался и, казалось, исходил из точки в скалах прямо напротив входа в бухту, которая была около мили в поперечнике в самой широкой части. Ширина “стебля”, конечно, была не более четверти мили, и ты поймешь мои чувства, Бенедикт, когда я скажу тебе, что вид этой узкой щели в нависающих скалах буквально вызвал у меня слабость! Мы все были в слишком большом напряжении всю ночь, чтобы ясно осознавать свое бедственное положение, но при мысли о том, что случилось бы, если бы вы пропустили этот узкий проход, я поднялся на мостик и присоединился к Касвеллу. Я начал делать какие-то замечания по поводу счастливой случайности, которая благополучно привела нас в гавань, когда я увидел, что он не обращает на меня никакого внимания, а пристально смотрит на запад.