Джеймс Блэйлок - Машина лорда Келвина

Вряд ли Харгривз так легко дал бы свое согласие, знай он, что Нарбондо, движимый единственно жаждой наживы и мечтою о мести, и не думает устраивать планетарную катастрофу. Но к его угрозе столкнуть Землю с орбиты и привести в ту точку пространства, где она окажется на пути приближающейся кометы, должны отнестись со всей подобающей серьезностью. Бесспорно, в Королевской Академии наук отыщутся люди, вполне убежденные, что Нарбондо действительно на это способен. Эти люди во всех отношениях столь же близоруки, как и Харгривз, но и не менее полезны. Нарбондо потратил годы адски тяжелого труда, всячески добиваясь того, чтобы его боялись, ненавидели — и уважали, в конечном счете.

Весть о нежданном извержении Йарстаада вселит в них ужас. Еще бы! Прямо сейчас они, должно быть, трясутся от страха, застигнутые этой новостью за завтраком: бороды дрожат, глаза лезут из орбит, рты широко открыты. Слухи разлетятся со скоростью лесного пожара, самые мрачные подозрения и предчувствия будут передаваться из уст в уста. Где Нарбондо? Кто-нибудь видел его в Лондоне? Нет, его давно не встречали. Разве не он угрожал устроить это самое — мощный взрыв или извержение за Полярным кругом, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений и доказать, что судьба всего мира находится в его руках?

Очень скоро — в ближайшие дни — комета подойдет к Земле так близко, что несметные толпы жалких простофиль станут свидетелями поистине феерического зрелища. И притянуть с помощью магнитного поля планеты железное ядро небесного тела можно без особого труда. Результатом оказалось бы столкновение, от которого бедная старушка-Земля разлетелась бы вдребезги, на атомы, а вместе с ней — и вся эта орава ротозеев. Что, если найдется человек, способный — именно так расценит это событие тупоумное человечество — сдвинуть Землю с орбиты и толкнуть навстречу приближающейся звезде, положить этот рисковый шар прямиком в лузу, превратить смутные шансы в состоявшийся факт? О, это вывело бы искусство вымогательства на совершенно новый уровень!

Что ж, доктор Игнасио Нарбондо — как раз такой искусный игрок. В силах ли он сотворить подобное? Нарбондо осклабился. Всего две недели тому назад его объявление на сей счет в стенах Королевской Академии вызвало бы у ее членов град саркастических замечаний, но после катастрофического взрыва вулкана Йарстаад им придется придержать языки. Их лица побледнеют и вытянутся. Усмешки застынут, как на посмертных гипсовых масках. Как выразился поэт по этому поводу? «Серьезность — это поза, принимаемая телом, дабы скрыть недостатки ума» [2] Этот афоризм принадлежит французскому писателю и мыслителю Франсуа де Ларошфуко (1613–1680). . Именно так. Серьезной мины хватит на день или два, но потом, в полной мере осознав тщетность всех своих усилий, они будут вынуждены заплатить ему — и заплатить щедро! Нарбондо пришел в прекрасное расположение духа и опять засвистел, однако свист подействовал на Харгривза столь удручающе и привел его в такое неистовство, что Нарбондо предпочел замолчать. Пока работа не выполнена ни к чему доводить несчастного до ручки.

Внезапно мысли его обратились к Лэнгдону Сент-Иву. Этот человек следовал за ним неотступной тенью, от которой Нарбондо никак не удавалось избавиться. В сотый раз Нарбондо пожалел о том, что той дождливой ночью год назад убил в Лондоне его женщину. Это случилось непреднамеренно: он лишь хотел открыть торг, поставив на кон ее жизнь. Увы, отчаяние лишило его рассудка, сделало неукротимым… Нарбондо всегда казалось, что совершенные им ошибки можно пересчитать по пальцам одной руки. Впрочем, когда он их совершал, ошибки всякий раз выходили довольно грубыми. Лучшее, на что он мог теперь уповать, — что Сент-Ив прожил год с горьким выводом: не загони он тогда Нарбондо в тупик, доведя до отчаяния, женщина эта осталась бы жива, и они коротали бы свой век вместе, безмятежно и счастливо выращивая на огороде репу. Размышляя, Нарбондо не сводил пристального взгляда с затылка склоненного над чертежами Харгривза. Будь в этом мире хоть немного справедливости, Сент-Иву оставалось бы винить во всем случившемся только себя самого. А что, он идеально подходит на эту роль — роль мученика-страдальца…

При мыслях о Сент-Иве настроение у Нарбондо опять испортилось. Он нахмурился. Да, он был предельно осторожен, но самый воздух Дувра, казалось, шептал на каждом углу это ненавистное имя: «Сент-Ив». Нарбондо тряхнул головой, избавляясь от наваждения, потянулся за пальто и тихо вышел из комнаты, прихватив чашку чая с собой. Оказавшись на улице, он хмуро улыбнулся сиявшему сквозь исчезающий туман оранжевому утреннему солнцу, швырнул чашку с остатками чая за увитую виноградной лозой каменную стену и зашагал на восток по Арчклифф-роуд, сочиняя в уме письмо в Королевскую Академию.