Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– Эм… – смутилась я, глядя с жалостью на жертву детской любви, по чьим щекам текли слезы радости от возможного отцовства. Сразу видно, мужик уже готов. – До свадьбы заживет! Не волнуйся… Без зубов тоже поют… Правда, первый куплет все пытаются догадаться на каком языке… Если что – говори, что поешь на иностранном! Какие языки у вас там есть?

Как-то так. Чем могла, тем утешила. Тяжело вздохнув, я достала конфетку и положила ее кентавру в рот. Очнется, рассосет и хоть немного порадуется. Надо же как-то приободрить несчастного?

Я наскоро искупалась и обессиленно упала на кровать, уткнувшись в подушку. Не могу принять тот факт, что теперь вместо «наказанье мое» я слышу насквозь фальшивые дифирамбы. Кто-то выгуливает дежурные комплименты, запаривая меня очередной порцией лапши.

Я лежала и с дрожащей улыбкой вспоминала, как Дамиан закатывает глаза и выдыхает: «Наказанье мое!», как улыбается, как золотыми искрами невидимого костра вспыхивают его глаза в этот момент. И я точно знаю, что он что-то придумал. Что-то интересное и незабываемое. Я навсегда запомню пляж, поцелуи со вкусом шампанского, парк аттракционов и гонки по ночным дорогам… Дамиан… Никогда бы не подумала. Интересно, а есть ли у тебя сокращенное имя? Коротенькое и нежное, чтобы его можно было выдохнуть на ушко и закончить поцелуем. Маленькое имя, в которое можно вложить всю нежность? Может, Дэм?

Я шмыгнула носом, спрятала свое горе в подушку, роняя слезы и тихонько всхлипывая, проваливаясь в черную бездну снов и всякой сумбурщины, которая роилась вокруг меня неумолимым вихрем, оставляя пустоту и тревогу.

– А! – я дернулась, отпрянув от подушки в тот момент, когда мне приснился огромный, пушистый комар, у которого вместо хоботка было нечто похожее на шланг от пылесоса. Одна затяжка, и получай, история, готовую мумию для археологов. Где-то грустно подпирали стенку Дракула и весь кровососательный народ, причмокивая и понимая, что пока они розницей балуются, вокруг меня роится матерый оптовик. В тот момент, когда я устала отбиваться и убегать от огромного жужжащего, как древний пылесос, чудовища, оно настигло меня и решило вкусить на пробу пару литров моей кровушки.

– Ааааа! – орал донор, отбиваясь от внепланового забора анализов и задыхаясь от кошмара.

– Тише, девочка, тише, – меня прижали к себе и стали гладить по голове, пока я вздрагивала и пыталась успокоиться, уткнувшись в чужое плечо. Щелкнули пальцы, и комнату озарил мягкий свет свечей.

– Свет выключили? – зевнула я, сонно глядя на нового куратора и на свечи. – Опять? Вот сволочи! Да достали уже отключать! Будь другом, позвони на горячую линию! Там, по-моему, пять – пять – десять …

– Хм… Чувствую, не дадут, – как-то задумчиво, грустно и негромко заметил новый куратор, глядя на всю эту аварийную романтику.

– А вот это ты зря! Дадут, дадут! Куда денутся! Звони, там тетка сидит такая противная! – закатила глаза я, снова плюхаясь в теплые недра подушки. – Я что? Зря налоги плачу? Да за те налоги, которые мы платим, они всем горсветом дать должны, включая начальника.

Я протяжно зевнула и снова накрылась одеялом, надеясь, что на этот раз мне во сне выдадут дихлофос и фумигатор.

Свечи погасли, а я обняла подушку, пытаясь хотя бы во сне еще немного побыть чьим – то наказанием.

Мне снилось, что я – ведьма! Рядом терся большущий черный кот, в руках была метла, а вокруг – осенние листья. Я даже попыталась взлететь, предвкушая ощущение полета, пыталась колдовать, размахивая метлой и пугая кота, пока во сне не послышался голос: «Светлана! Вы когда-нибудь начнете убирать двор или нет? Вам за что зарплату платят?». Что-то коснулось меня, я дернулась и увидела свою комнату, усыпанную лепестками роз.

– Это для тебя, – прошептал мне вкрадчивый голос, пока я стряхивала с себя лепестки.

– До утра подождет? Сейчас подметать не буду, – буркнула я, тяжело вздыхая о том, что не купила пылесос по скидке. – Хотя, сам нагадил – сам убирай. Веник на кухне, совок в столе…

Я снова провалилась в сон, в котором почему-то у меня был черный пояс не только по вынесению мозга, но и по неведомым единоборствам. Самое обидное, что так считали все вокруг, радостно желая проверить силу моего удара. Пока ко мне спешили записаться в ученики, я щедро раздавала первые «пробнички» уроков.

– Эм! – раздался голос над ухом, заставив меня снова встрепенуться и сонно осмотреться вокруг. На кровати сидел мой новый куратор, глядя куда-то себе на штаны, на которых в ключевом месте темнела лужа. В руках у него был бокал.