Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– Убери руки! – огрызнулась я, дернув плечом и тяжело вздыхая. – Я прошу тебя, по-человечески! Нет, спасибо тебе, конечно, за то, что избавил меня от проблемы, но …

На меня ласково смотрели глаза нового куратора. Неземные, прекрасные, как на рисунках, выразительные и бездонные, как горные озера на фотообоях. Представляю, сколько девушек при виде таких озер, снимают с себя одежду и бегут купаться в этой синеве, с каким восторгом они ныряют в них, а потом не хотят вылезать на берег. Но, увы, я была из тех, кто молча прошел мимо, вздохнул, а потом устроился на берегу, грустно бросая камешки в хрустальную воду.

– Я не понимаю, как такая красавица может быть до сих пор одинокой? – прошептал новый куратор, с восхищением глядя на мою уставшую физиономию.

Я даже опомниться не успела, как слушала о том, что такие красивые глаза, как у меня, ни в коем случае не должны плакать. По мнению нового демона, за такой как я, вскорости выстроится очередь из мужиков, трижды опоясывающая весь земной шар. И будут там и арабские шейхи, мечтавшие пополнить гаремы скромной бухгалтершей, и одинокие миллионеры, которые при виде меня тут же откажутся от разврата, развлечений и прочих радостей холостяцкой жизни, ради того, чтобы я «посчитала их миллиончики», и даже принцы всех стран и возрастов от младше-горшкового до старчески-маразматического. Все они уже бегут в сторону моей скромной персоной, тряся суповыми наборами.

– Не понимаю, как тебя угораздило дожить до тридцати в одиночестве с такими выдающимися внешними данными? – с придыханием шептал демон, намекая на то, что меня каким–то чудом еще не заприметили модные журналы! А ведь где-то уже ищут для меня роли известные режиссеры, художники готовят кисточки и мольберты, чтобы увековечить мою красоту!

Пока меня убеждали, что никак не могут понять причину моего одиночества, ко мне украдкой тянулся какой-то шланг с перевернутым сердечком на конце. Я подозрительно следила краем глаза за тем, как это сердечко медленно ползет к моей груди. Тем временем новый куратор пылко клялся, что портрет Афродиты из пены морской, рисовали с меня. И все известные картины тоже!

– И даже Рубенс рисовал с меня? – поинтересовалась я, вспоминая средневековый боди-позитив.

– И даже он, – сладко ответили мне, пока я с грустью осознавала, что пора садится на диету.

– Так, – я, словно очнулась, и тут же попыталась отодвинуться, глядя на сердечко, которое чем-то мне напомнило жало скорпиона. Это был демонический хвост! – Это что еще за…?

В этот момент сердечко меня хищно кольнуло. По телу пробежала теплая волна, а следом за ней холодная, вызывая легкий озноб.

– Я не могу подобрать слов, чтобы описать твою красоту! – с придыханием заметил новый куратор, хватая меня за руки и поглаживая их.

Не знаю, как он, но я слова подобрала быстро и тут же просклоняла «хвост» по всем падежам, творчески добавляя к нему нехорошую отглагольную отсебятину. Кольцо на пальце стало ледяным, приводя меня в чувство!

– Ты – самое прекрасное, что я видел в этой жизни, – вкрадчиво прошептали мне на ухо, обвивая мою талию рукой. Да, жизнь, ты была к нему сурова! Может, он близорук? Минус десять на одном красивом глазу и минус пятнадцать на другом, и «О! Ты – самое прекрасное расплывчатое пятно, на которое я когда-либо прищуривался!»?

– Убери руки, – процедила я, пытаясь снять чужие конечности с себя. Я была решительно расстроена и настроена на сопливое уединение с подушкой. – Я кому сказала! Иначе будешь вспоминать свою мужественность в прошедшем времени!

На меня смотрели с таким изумлением, словно только что подмешали в чай все афродизиаки, чтобы в ближайшем обозримом будущем пустить меня по колесу зодиака, начиная и заканчивая раком. Во взгляде читался весь ужас известного голливудского сердцееда и секс – символа по совместительству, которому отказала дородная и уставшая продавщица картошки средних лет, хриплым, вороньим голосом намекая на то, чтобы «челодой моловек» не задерживал очередь!

– Что? – едва слышным шепотом переспросил демон, глядя на меня растерянно, как будто только что на последние деньги арендовал ресторан и яхту, а после услышал незабываемое: «Что-то у меня голова разболелась!».

Сердечко еще раз кольнуло меня, но я ничего не почувствовала, кроме легкого укола.

– Слышишь, хватит мне тут эрекцию Манту делать! Привил уже, достаточно! – огрызнулась я, понимая, что если мы и будем играть в доктора, то исключительно патологоанатома. Причем, им буду я. Хвост с сердечком на конце обессиленно лежал на полу, мол, сделал все, что мог! «В районе – эпидемия! Срочно всем прививки от ящура!». Может, попросить его расписаться в карточке, мол, девочка привита, все нормально?