Кристина Юраш - Венец Безбрачия, или А можно всех посмотреть?

– Да что ж такое! – взмолился демон, глядя на меня глазами побитого щенка. – Вот объясни мне! Я стараюсь тебя поддержать, стараюсь помочь тебе… Понимаю, как тебе тяжело…

– Тяжело мне было, когда сумки из магазина тащила с десятью килограммами картошки, – я бросила взгляд на нового куратора, который смотрел так, словно в моей квартире проходит конкурс пострадавших от моего произвола мужиков, а он – претендент на первое место. – Нет, ты главное, не расстраивайся. Понимаю, это – твоя работа… Но я слишком стара для таких пометов… Извини, полетов. И сейчас мне просто хочется побыть одной. Я догадываюсь о твоей профессии, поэтому держи свой профессионализм подальше от моей догадки.

– Ты о чем? – спросили меня нежно и честно сделали вид, что впервые слышат, как его почетно записали в почтенные представители древнейшей профессии. – Знаешь, я тут слегка переусердствовал с заклятием, которое наложил на твоего … хм… жениха. Он еще немного постоит так, ты не против? … Ладно. Да, сознаюсь, я – инкуб. Но… когда на тебя не подействовали мои чары, даже укол хвостом, я понял простую истину… Ты мне очень нравишься, девочка. Настолько, что я готов сделать тебе подарок!

А на табуретку лезть не надо? А то мало ли? Я могу и стишок рассказать, причем такой, что сразу в качестве подарка мне выдадут веревку с мылом! Пожалуй, обойдусь без подарков! Хотя нет, постойте! Подарите мне крепкие нервы! Они мне очень пригодятся. И, если не затруднит, сердце, которое не умеет любить, не умеет болеть и страдать. Я даже сделаю вид, что мне очень понравился подарок.

– Но взамен, ты подаришь мне поцелуй, – с улыбкой прошептал инкуб, осторожно потянув поясок моего халата в свою сторону. Торг, надеюсь, уместен? – Как на счет одного поцелуя? Как на счет любви и ласки?

– Хм… Я предпочитаю надежду и норку, – грустно ответила я, а потом улыбнулась. – Хорошо, я согласна… Люблю, когда целуют спинку… Только нежно…

– Договорились, – страстно прошептали мне, лаская пальцами мою руку. – Договорились, моя девочка…

В глазах инкуба летели лепестки роз, гремели фанфары, горели вражеские знамена. Крепость пала! Ура, товарищи! Ура!

С дьявольской улыбкой, распространяя головокружительный запах сладкого томления, он закрыл глаза. Я отвернулась, даря ему нежнейшую улыбку из всего кокетливого арсенала, которым можно накрыть любую вражескую позицию, и подол от халата, который инкуб тянул на себя.

– Но только спинки! – прошептала я, чувствуя, как рука нежно убирает мои волосы, а кроватные скрипы намекали на то, что один марафонец пытается сократить дистанцию до расстояния вытянутых губ.

– Я думаю, – коварно шептали мне сладко-сладко, приспуская с моей спины халат. – Поцелуем спинки мы не ограничимся…

– Ну… – томно протянула я, закусывая губу, чувствуя, как мне наглаживают коленочку, полируя ее до блеска лучше любой бритвы с тремя лезвиями.

Упс! Я резко отклонилась, а спинка кровати подставила лакированную доску в предвкушении целовательного экстаза! Такого трогательного и неожиданного поцелуя я не видела даже в мелодрамах! Спинка кровати смутилась, заскрипела, мол, сударь, как вы могли, а я снова натянула халат, потуже затягивая пояс.

– Итак, поскольку поцелуем спинки мы не ограничимся, как на счет поцелуя ножек? – игриво заметила я. – У меня еще много мебели осталось нецелованной! Не умирать же шкафу девственником? Ты как считаешь?

Так тонко я еще никогда не намекала мужику на то, что он – дятел. Кровать под инкубом жалобно заскрипела, мол, куда же ты, любимый, но он встал и исчез, оставив ее в расстроенных чувствах. Она ведь действительно верила, что у них все только начинается! А тут «прости, прощай!». Неблагодарный дятел улетел, но обещал вернуться.

От нечего делать я встала, заварила кофе, посмотрела на статую кентавра, об которую споткнулась раза четыре, и поняла, что ей здесь не место. Ну не по фень-шую! Мало того, что она загораживала стратегически важный шкаф с остатками посуды, так еще и …

Хлоп!

Я зажмурилась, глядя на лежащего, на полу кентавра, которого случайно задела дверцей шкафа. Рядом с ним валялся вылетевший зуб. Я осторожно подняла зуб, достала из шкафа суперклей и предыдущие зубы, спрятанные на всякий случай, заглянула в пасть дареному коню и стала бережно приклеивать каждый. Нет, ну а вдруг потом претензии ко мне будут? Мало ли? В суд подаст за тяжкие душевные и тяжкие телесные? Я сейчас не настолько богата, чтобы выплачивать моральную компенсацию!