Марина Суржевская - Дикарь

Он помрачнел еще больше, и я торопливо заговорила, боясь снова разрыдаться.

— Послушай, я ведь все понимаю! У нас было… ну, то есть… мы были вместе, когда… Раньше… До того, как ты излечился! И теперь ты захочешь наверстать упущенное, вернуться к жизни, наверное, встретишь кого-то… кого-то еще… а я… меня не надо жалеть!

— Кто бы говорил о жалости!

Кажется, он разозлился, хотя я и не понимала почему. Может, Шерх не осознал, о чем я говорю?

— Я хочу сказать, что ты вовсе не должен заботиться обо мне и проводить со мной время, Хенсли. Я очень благодарна тебе за все. Ну, кроме того хаосника, что испугал меня до колик! И что ты свободен и можешь…

— Прогоняешь? — Его лицо исказилось, и я снова увидела того дикаря, что так пугал меня в первые дни. Шрам побелел, а плечи Хенсли согнулись, словно от боли.

— Нет! Я лишь хочу тебе объяснить! — торопливо закричала я, внезапно дико испугавшись. Что он поверит и уйдет, что оставит меня… Но Шерх прав. Нельзя оставаться с человеком из жалости. Противно это, когда из жалости… — Я лишь хочу сказать, что ты ничего мне не должен…

Он вдруг сжал мои плечи так, что стало почти больно.

— Не должен тебе? Да я… вот же зараза рыжая… Думаешь, я теперь развернусь и уйду?! Ты так обо мне думаешь?!

— Я хочу, чтобы ты был счастливым… — прошептала я, и Хенсли вдруг успокоился, погладил меня по голове, как маленькую.

Потом отстранился и серьезно посмотрел в глаза.

— Я и правда должен уехать, Софи. Ненадолго. А ты обещай, что будешь сильной и дождешься моего возвращения. Обещаешь?

Я заторможенно кивнула. Уезжает? Значит, все-таки уезжает…

— Я скоро вернусь, не вздумай реветь!

— И не собиралась, — буркнула я, вырываясь. — И вообще… у меня там пирог стоит!

Понеслась к двери, но Хенсли догнал возле створки, развернул к себе. Резко, дергано. Но к губам прикоснулся так нежно и невесомо… И вытолкнул меня за дверь.

— Твой пирог горит!

Я помчалась вниз по лестнице, а утром Шерх уехал.

Оливковая роща грустила вместе со мной. Кажется, даже природа расстраивалась. Ированс затянуло низкими тучами, словно погода отыгрывалась за слишком рано наступившее лето. Теперь я знала, что дело было в Линк, это маленький эйлин притянул горячий южный ветер.

Я проводила дни, то ухаживая за виноградником и садом, то качаясь в кресле-качалке, то рассматривая лоскуты и бусины, которые мне приносили женщины Дейлиша. У меня уже скопился огромный список из желающих приобрести мою брошь, но я не могла себя заставить вдеть нитку в иглу. Я бродила по дому как привидение, забывала в печи жаркое и пару раз чуть не спалила новую кухню. Так что Марта, всерьез переживающая за меня, велела не приближаться к огню и каждый день поставляла мне горячую еду из своей кофейни.

Впрочем, есть я тоже не хотела.

Дни тянулись пустые и бессмысленные, а я казалась себе мухой, барахтающейся в паутине.

Пока однажды…

Я сидела на террасе, укутавшись в плед, рядом устроился дракон, который категорически отказывался покидать Оливковую рощу. В колечке его хвоста дремал кот. Они-то первые и нарушили мое спокойствие, вскинув одинаковым движением треугольные головы и сощурив желтые глаза.

— Что случилось, Малахит?

Я отложила бумагу, на которой старательно записывала предстоящие покупки и расходы.

Дракон тихо рыкнул, кот соскочил с его хвоста и понесся во двор. Следом поковылял и наш нелетающий летун, царапая когтями свежие доски.

Я поднялась, нахмурившись. Сердце замерло, а потом заколотило с невероятной силой, грозя лишить меня чувств! У двери тявкал мангут, как будто… Как будто увидел доброго знакомого!

Отшвырнув шаль и забыв про домашние туфли, я метнулась к лестнице, птицей слетела вниз, оглянулась. Двор бы пуст. Но почему же тявкал зверь? Или ошибся?

Растерянно обернулась, кусая губы. И вскрикнула.

В дверном проеме появился силуэт. Такой знакомый. Такой любимый.

— Шерх! — закричала я. — Ты вернулся!

Хенсли сделал шаг, глядя на меня с заговорщической и таинственной улыбкой.

— Я ведь тебе говорил, рыжая. У меня подарок.

— Подарок? — совершенно ошалела я.

А потом мой дикарь отошел в сторону, и я все-таки расплакалась. А Линк кинулась в мои руки.

— Мама! — закричала она.

— Пятьсот лет назад или чуть больше между нашим народом и эйлинами был заключен договор.

Шерх поднес к губам кружку, и мы с Линк нетерпеливо заерзали. Через окна кухни, которые дом снова разукрасил цветными стеклышками, лился закатный золотой свет. И в небольшом, но таком уютном помещении все казалось мерцающим и теплым от этих лучей. Южный ветер играл с легкими занавесками, над накрытым столом жужжал настойчивый шмель, норовя отведать сладостей. Мы с Линк умостились в одном кресле, Хенсли сел на стул с высокой спинкой. И, кстати, пока не наелся, не хотел ничего рассказывать, так что я чуть не взвыла от любопытства! Теперь мы лениво пили сладкий чай, прогоняли шмеля и слушали.