Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

Но как только я открываю дверь, на лестнице раздается топот, и наверх бежит тот старичок.

— Подождите еще минутку, — кричит он. — Вы мистер Левша Фип?

— Так мне сказала мама, — признаюсь я.

— Оскар направил меня сюда, — хрипит он. — Это очень важно.

— Кто вы? — спрашиваю я.

— Вы читаете по-английски? Вот моя карточка — не сгибайте ее, — говорит старина.

Я беру карточку и читаю имя.

ЧЕРНАЯ МАГИЯ

Чудотворец

— Это что, шутка? — спрашиваю я. — Во-первых, вы не негр, а во-вторых, что такое тауматург — это какой-то мануальный терапевт?

Он слегка кланяется и улыбается.

— Признаюсь, все это немного необычно, — говорит он мне. — Но, видите ли, тауматург — это маг. И черное искусство действительно очень подходящее название.

— У меня нет времени смотреть карточные фокусы, — отвечаю я. — Так что, если позволите, я пойду в дом и подою козу.

Он поднимает руку, и я вижу, как его темно-красные глаза снова смотрят на меня.

— Не будьте дураком, — говорит он очень мягким голосом, как бормашина дантиста. — Я не фокусник. Я колдун. Воскреситель. Чародей. Геомансер.

— Обзываться бесполезно, приятель, — говорю я ему.

Но я действительно впечатлен. В коридоре темно, а передо мной стоит старик с горящими красными глазами и длинными тощими когтями, цепляющимися за мое пальто.

— Я хочу купить ваш ковер, — шепчет он.

— Что, еще один?

— Поверьте, для меня очень важно получить его. Мне это нужно, и я готов хорошо заплатить. Я предлагаю пятьсот долларов.

— Пятьсот…

— Тогда тысячу. Деньги не имеют значения. Тысячу долларов за ковер!

— Братья Нельсон должны меня видеть, — шепчу я. — Я могу стать звездным продавцом.

Но я быстро прикидываю. Сначала Оскар хочет выкупить его, а потом этот представитель черного искусства. Может быть, они оба сумасшедшие. И снова — Оскар говорит толпе, что этот ковер завернут и отправлен, и никто его не видит. Он говорит, что миссис Бобо Щупс платит большие деньги за свои вещи. Может быть, ковер стоит денег. Может быть, это стоит намного больше.

Я думаю о золоте и драгоценностях, которые могут быть спрятаны в нем. Я думаю о Клеопатре. А потом я поворачиваюсь к магу и качаю головой.

— Нет, я не продаю этот ковер, — говорю я ему.

— Две тысячи, — шипит он.

— Нет.

На этот раз мне очень трудно сказать «нет». Две тысячи — очень убедительный аргумент, и его два глаза тоже вполне убедительны. Они смотрят на меня, и когда они смотрят на ковер, они голодны.

— Приходите в другой раз, — с трудом выговариваю я. — Я должен все обдумать.

— Хорошо, мистер Фип. Но черное искусство не должно быть сорвано, я предупреждаю вас! Рано или поздно я получу этот ковер.

И он скатывается с лестницы. Я попадаю домой. Теперь я на грани сумасшествия, чтобы открыть этот ковер. Я бросаю его на пол и бегу в шкаф, чтобы повесить пальто и шляпу. В шкафу очень пыльно, и я кашляю и прочищаю глаза, когда выхожу. Я смотрю на ковер на полу и снова тру глаза. Потому что провода на конце ковра оборваны. Я могу поклясться, что они были связаны минуту назад, когда я бросил его, но теперь они развязаны. Толстые провода тоже. Ковер лежит на полу.

Я бросаюсь к нему и разворачиваю. Очень осторожно, дюйм за дюймом, так что, если внутри есть драгоценности или монеты, я не пропущу их. Но там ничего нет. Я полностью разворачиваю ковер, и он растягивается по полу. Я смотрю на него. Что я вижу? Платиновая кайма с драгоценными камнями в узоре? Золотая бахрома на серебряном ковре? Прочное плетение из десятидолларовых купюр и военных облигаций?

Нет.

Я вижу грязный-грязный старый кусок мешковины, который я не использовал бы, чтобы покрыть пол курятника. Он рваный по краям. Края разорваны, и через них проходит узор, похожий на карту отступления Гитлера в России, и в два раза более грязный. И я отказался от двух тысяч долларов вот за это!

Я вскрикнул и в ярости ударил себя по лбу. На самом деле, я ударил себя довольно сильно, и это сбило меня с ног, я ринулся к умывальнику, чтобы пустить холодную воду на голову. Так я и делаю, ругаясь себе под нос и под краном. Потом вытираю голову и снова оборачиваюсь, чувствуя себя лучше. Но один взгляд говорит мне, что я все еще не пришел в себя. Хуже. Я смотрю на ковер, который разостлал на полу. Только мне не надо очень пристально смотреть вниз. Потому что ковер плавает. Парит в воздухе!

Этот грязный старый ковер, этот отель для персидских блох, плавает в воздухе, примерно в футе от пола. Я просто стою с открытым ртом, показывая свои аденоиды и миндалины. Затем я чихаю, потому что облако пыли поднимается с ковра, когда оно летит по полу.