Роберт Блох - Рассказы. Том 3. Левша Фип. [Компиляция, сетевое издание]

Гэллстоун в замешательстве. Но он встает и пытается улыбнуться.

— Послушай, дорогая, давай раз и навсегда забудем обо всем этом. Я хочу, чтобы ты ушла со мной и присоединилась к моему выступлению. Вот что я пришел тебе сказать. Мы с тобой можем взять с собой новые трюки твоего мужа…

Ага, вот оно что! Он охотился за этими фокусами, как предупреждал меня Горгонзола. Я смотрю на этих двоих.

— Я не уверена, — трепещет миссис Горгонзола. — Ты должен позволить мне подумать.

— На это нет времени. Я докажу тебе, что я лучший волшебник, чем Горгонзола. А потом ты должна пойти со мной.

— Ну…

— Подойди. Назови трюк, на который не способен твой муж, и я сделаю это для тебя прямо сейчас.

— Дай подумать. Ах да, этот безопасный трюк. Ты же знаешь, какой у него большой железный сейф. Он пытается выбраться из него после того, как он заперт, и просто не может справиться с комбинацией.

— Позволь мне, — хвастается Гэллстоун. — Отведи меня к нему. Я тебе покажу.

— Он в подвале, — говорит она.

— Покажи мне.

Они спускаются вниз, и я иду следом. Я пытаюсь споткнуться о камень на лестнице, но промахиваюсь. И вот мы в подвале; двое стоят перед большим железным сейфом, а я невидимый рядом с ними. Сейф действительно потрясающий, большой и тяжелый, с огромным замком на нем. Гэллстоун смотрит на него и смеется.

— Ну, это все равно что разбить детский куличик, — усмехается он. — Я залезу внутрь и позволю тебе запереть меня. Через три минуты я снова выйду, и мы отправимся вместе. Пойдет?

Миссис Горгонзола краснеет.

— Очень хорошо, Оскар, — говорит она. — Я согласна. Если ты сможешь выбраться из сейфа, я убегу с тобой.

— Поцелуй меня, дорогая, — мычит Гэллстоун. Они сжимаются, но я просовываю лицо между ними, и Гэллстоун целует мою шею. Он моргает, но тут же отстраняется. Потом закутывается в пальто и открывает сейф.

— А вот и я, — говорит он, забираясь внутрь и сгибаясь пополам, чтобы протиснуться в сейф. — Запри дверь, дорогая. Я скоро выйду.

Я наклоняюсь и замечаю, когда он втягивает ноги, что к подошве одного ботинка прикреплена маленькая стальная пика. Но госпожа Горгонзола этого не видит. Она закрывает дверь и посылает ему воздушный поцелуй, а затем отступает, чтобы подождать. Примерно через минуту я слышу, как этот Гэллстоун шарит внутри своей отмычкой, работая над комбинацией. Я просто жду. Тумблеры начинают щелкать.

Проходит еще минута, и еще. Гэллстоуна по-прежнему нет. Миссис Горгонзола наклоняется.

— С тобой все в порядке, Оскар? — зовет она.

— Конечно, я буду с тобой в два счета, — пыхтит он.

Но проходит миг, и пять минут тоже. И никаких Гэллстоунов не видно. Миссис Горгонзола теряет терпение.

— Чем я могу помочь? — спрашивает она.

— Ничем… я… все в порядке… секундочку, — стонет он.

Проходит еще пятнадцать минут. Гэллстоун стучит, гремит и задыхается. Миссис Горгонзола краснеет все больше и больше. Вдруг она смотрит на часы.

— Ты там уже двадцать пять минут, — кричит она. — Даю тебе еще пять минут.

Изнутри доносится хрюканье и грохот. Но проходит пять минут, а Гэллстоун все еще заперт в сейфе. Шум прекращается. Он прекращает попытки выбраться. Миссис Горгонзола вздыхает и строго смотрит.

— Очень хорошо, Оскар, ты показал мне свое истинное лицо. Ты всего лишь самозванец, плохой волшебник. Ты не можешь найти выход из телефонной будки, не говоря уже о безопасности. Я никогда не сбегу с тобой. Спокойной ночи!

Она поворачивается и идет наверх. Я последовал за ней, потому что мне больше нечего делать. Я сделал свою работу, когда продолжал поворачивать диск сейфа после того, как Гэллстоун подбирал комбинации.

Поэтому я ложусь спать очень счастливым. Гэллстоун ускользнет, как побитый щенок. Теперь я знаю, что миссис Горгонзола с ним покончила, и беспокоиться не о чем. Сам Горгонзола вернется через день или около того, и его трюки в безопасности. Я снимаю пальто и шляпу и как раз собираюсь снять брюки от смокинга, когда дверь открывается. Входит Футци.

— Достопочтенный Фип, я полагаю, что вы… о боже, что, во имя всего святого, это такое? — кричит он и смотрит на мои брюки, вернее, на то место, где они должны быть. Но из-за штанов, которые я ношу, он вообще ничего не видит ниже моей талии.

— О, какой несчастный случай! — плачет он. — Вас дважды переехала машина?

— Нет, конечно, нет, — говорю я.

— Тогда, может быть, вы проиграли на скачках?

— Есть вещи, — отвечаю я с достоинством, — на которые я никогда не поставлю. Нет, я ничего не потерял.