Дмитрий Скиф: Чёрный менестрель

— Шоколадки у нас уже нет, — заметил Изя полчаса спустя, сидя почти на самой верхушке хвоща.

— Сала, я думаю, тоже, — вздохнул Голушко.

— Да ну его, всё равно не кошерное.

— Я обрезание не делал…

Забегая вперёд, сразу можно сказать: единственно, что плохого сделал местный муравьед — нагадил в рюкзачок Степана.

Обойдя по периметру «место высадки» наших незадачливых путешественников, «чудище» скрылось в чаще.

— Ну что, слезаем? — поинтересовался у своего приятеля Степан.

— Да нет, что ты, а вдруг оно вернётся?

— А вдруг ещё кто-нибудь придёт? Так и будешь здесь сидеть, дожидаясь Мошиаха [7] В иудейской традиции Мошиахом (Мессией) считается царь, потомок царя Давида, который будет послан Богом для избавления народа Израиля и спасения человечества. ?

Не получив ответа, Степан полез вниз по хвощу. Вслед за ним нехотя последовал и Изя. Мошиах, как, впрочем, и кто-либо другой, не появился. Не успел Израиль Натанович достичь середины хвоща, как снизу послышался разъярённый вопль Степана:

— Нет, ну ты посмотри, что этот гад сделал! Нет, я понимаю, что он тварь неразумная, — несколько успокаиваясь, продолжил Голушко, — но почему в мой рюкзак?!

— Это тебе за твой пещерный антисемитизм, — послышалось с хвоща, на котором сидел Изя.

То ли куча, которую наложил «муравьед» в его рюкзаке, то ли обвинение в «пещерном антисемитизме» привели Степана в ярость. Обычно спокойный Голушко подлетел к хвощу, на котором сидел Израиль, и начал его трясти, как грушу. Результат не замедлил сказаться. Сшибая на своём пути побеги экзотического растения и громко ругаясь на идиш, Захерман рухнул прямо на спину Голушко.

— Вечно вы, евреи, пытаетесь сесть на шею хлопцам, — проговорил Степан спустя пару минут, выковыривая из спины своего спутника колючки, в заросли которых он сам его и бросил. Израэль стонал, но помалкивал, он уже увидел муравейник и подозревал, что после ещё одной фразы про «пещерный антисемитизм» он полетит именно туда…

Солнце взошло чуть более часа назад. Молодой маг по имени Алак Диргиниус уже двадцать восьмой день шёл по Дикому лесу.

— Больше половины месяца прошло, — сам себе под нос пробурчал Диргиниус, — как я сбежал из замка магов. И спрашивается, зачем? Ну подумаешь, из-за этих, — здесь Алак оступился и беззлобно ругнулся. — И что меня на севере ждёт? Ничего хорошего. Академии там своей нет. Маги там такие же южане, но из тех, кто не ужился здесь. Северяне редко выбирают это занятие, и если на юге нас другие маги ещё терпят, то на севере милостей не жди. Все южане держатся друг за друга, и ни разу никто из них не взял местного ученика. Хотя орден магов там не так силён, так что если я успею построить себе магическую башню, то он на меня не нападет. Но на какие шиши? Денег-то нет. Без рекомендательного письма ни один сеньор себе мага не возьмёт. С крестьян, по большому счёту, взять нечего. Так что судьба моя, скорее всего, показывать фокусы в ярмарочных балаганах, развлекая до скончания века почтеннейшую публику…

Тут Алак Диргиниус остановился, как в рассуждениях, так и в движении. Из небольшой рощицы тянуло сильной и чужой магией.

— Грехи мои тяжкие, — сказал сам себе Диргиниус, доставая меч. — Вероятно, с войны магов осталось. И кто ж меня дёрнул в маги идти, да ещё в орден чистильщиков записаться… [8] Орден чистильщиков — добровольное объединение магов, давших клятву уничтожать автономные магические сущности оставшиеся после Войны магов (прим. авторов) . .

К удивлению, Алака на поляне, от которой тянуло незнакомым волшебством, никаких автономных сущностей (в виде големов, зомби или какого-нибудь всеми забытого зловредного артефакта) не обнаружилось, зато маг ясно почувствовал запах жарившегося над углями мяса. Выйдя из леса и пройдя по небольшой полянке к костерку, на котором жарилась тушка какого-то животного, маг увидел шалашик. Из шалашика доносились пикантные звуки.

Не желая мешать любовным утехам, Диргиниус осторожно подошёл к костерку и перевернул начавшую подгорать тушку дётёныша «муравьеда». Молодой маг хотел было убрать свой меч в ножны и отправиться дальше, когда понял, что оба голоса, раздававшиеся из шалаша, были мужскими.

— И зачем я ушёл из замка, если здесь тоже эти самые? — мрачно подумал Диргиниус, направляясь ко входу в шалашик. Он создал над своей левой ладонью файербол, заглянул вовнутрь, дождался прекращения любовной сцены между Голушкой и Захерманом, и спросил: