Алексей Калинин - История одного пета. Часть 1

Наш спутник, сухонький старичок благообразного вида, забился в угол при виде Маргариты Павловны и, судя по испуганному виду, не собирался вылезать оттуда до конца поездки. На всякий случай, чтобы не рисковать. Прекрасно его понимаю. Хотя наша хранительница добра и нежна где-то глубоко внутри, а на вид воспринимается как предводительница амазонок, причем очень голодная и злая.

Меня насторожило – как он попал в вагон раньше нас? Основная толкающая сила, подобно ледоколу, оставила за бортом остальных пассажиров, и увлекла всё семейство за собой. Мы первыми просочились в вагон! Однако, когда Павел просунул мою переноску в купе, этот старичок мирно сидел и читал местную газету.

Вошедшая за Пашкой Маргарита Павловна сразу заполнила собой купе и если добавить к этому громкие приказы мужу, то ясно, почему наш сосед решил прикинуться наволочкой от подушки. Светлый парусиновый костюм из дореволюционной эпохи и субтильное телосложение позволяли это сделать. Длинный нос придавал старичку сходство с обиженной птицей. Этакий старик Хоттабыч на заслуженном отдыхе.

Вторым, после носа, интересным предметом являлась побрякушка на шее – амулет в форме звезды с множеством разноцветных лучей. Одни лучи короче, другие длиннее. Очень похоже на солнышко, каким его рисуют дети. Из центра пялилась нахальная морда кота, что сразу вызвало у меня симпатию к «парусиновому» типу. Правильный человек!

Как только вещи легли на верхние полки, Семен Алексеевич тут же обратил внимание на присутствие в купе постороннего предмета и по-партизански вложил его взглядом дражайшей половинке. Когда та не поняла, он тактично вымолвил:

– Маргоша, ты пока не переодевайся, мы тута не одни!

Маргарита Павловна резко развернулась и мощной грудью едва не вынесла супруга в коридор. Муж успел зацепиться за поручень на лежанке.

Мать Павла всегда с подозрением относилась к случайным попутчикам, тем более, если они могли составить компанию Семену Алексеевичу в злоупотреблении и распитии. Старичок не внушал подозрений. И так как путь длинный, а Катрин упорхнула в своё купе строить глазки какому-то дядьке с большими усами, Маргарита Павловна решила познакомиться поближе:

– Добрый день, дедушка, надеюсь, мы не сильно вас потревожили? Вы с нами до конца едете или раньше выйдете?

А сама демонстративно спрятала кошелек в сейф между молочными железами, давая понять, что ворам ловить нечего. Хорошо, что она стояла спиной к Семену Алексеевичу и не видела, как страдальчески скривилось лицо, но я-то заметил, как в его глазах тает надежда стибрить «полтишок на пиво».

– Гангурам азкинон, донрег кенау!!! – громогласно раздалось из угла.

Я подпрыгнул от неожиданности – не ожидал услышать от «Божьего одуванчика» такого могучего баса, как, впрочем, и остальные. Глаза Семена Алексеевича вылезли из орбит и, цепляясь ресничками, полезли на лоб, но в пути устали и неспешно вернулись на своё место.

Вихры моего друга наконец-то перестали топорщиться в разные стороны, а дружно вытянулись вверх, то же самое произошло и с моей шерстью. Одна Маргарита Павловна осталась стоять ровно, незыблема как айсберг, в ожидании «Титаника». Но даже у неё озадаченно поднялась левая бровь.

– Это кого ты назвал «гангреной языкастой», сморчок неадекватный? Нет, вы посмотрите, к нему как к человеку, с уважением к возрасту, а он обзываться начинает, – голос Маргариты Павловны понемногу набирал обороты.

Я по привычке оглянулся в поисках кровати, но, вспомнив, где нахожусь, смирился и решил наблюдать за развитием происходящего. На всякий случай зажал уши лапами, чтобы не получить контузию. Павел начал приглядываться к поездной полке, на глазок прикидывая расстояние до пола.

– Должен пролезть, – пробурчал мальчик себе под нос, – главное, чтобы голова пролезла.

Старик закашлялся и опустил голову вниз, похлопал себя по груди. На самом деле он повернул на побрякушке один из лучиков, и ощутимо нанесло холодным ветерком. Увидел и почувствовал только я один, остальным было не до этого. Наша родная фурия как раз запаслась большим количеством воздуха, чтобы вылить очередную порцию праведного гнева на неблагодарные седины. Мужчины искали, куда можно спрятаться.

– Прошу прощения, многоуважаемая хранительница домашнего очага, за то, что прогневал вас родной речью. Я забыл, что нахожусь в другой стране, и вы не понимаете моего языка, – сказал старичок приятным баритоном, ничем не напоминающим тот рык, что прозвучал недавно. – Прошу вас не понять меня превратно – я лишь пожелал вам здоровья и благополучия, хотя, судя по румянцу и жизнерадостному виду остальных членов семьи, мои пожелания излишни. У вас и так всё прекрасно. Я буду счастлив, если и в дальнейшем на вас и вашу семью будет изливаться только покой и благоденствие.