Дмитрий Емец - Таня Гроттер и молот Перуна

– Как же тебя угораздило?

– Я возвращался и вдруг из темноты ко мне кто-то шагнул. Я обернулся, но поздно… – в глазах у Гуни стояли слезы. Как-то непривычно было видеть его таким тихим и бессильным. Непривычно и страшно.

Таня и Ягун переглянулись. Они как-то разом заметили, что тело Гломова ссохлось и стало совсем слабым. Одежда висела на нем свободно, как на вешалке. Руки были тонкие, словно паучьи. Прежняя сила Гломова, заставлявшая трепетать весь Тибидохс, исчезла, как будто ее никогда и не было.

– Вторая жертва… Помнишь, что говорила Ваньке Зализина? – шепнул Ягун и спросил у Гуни: – Ты знаешь, кто это был?

– Золотые усы… Серебряная голова… Я закричал… Больше ничего не видел, – белыми губами сказал Гуня и вновь закрыл глаза. По его щекам текли слезы.

Поручик Ржевский дико посмотрел на Гуню и, точно штопор ввинтившись в пол, помчался звать Сарданапала. Что-что, а панику Ржевский умел сеять лучше, чем кто-либо. Вскоре на верхней площадке лестницы атлантов собралась почти вся школа.

– Только что я связывался с Зуби. Она полетела с циклопами к Грааль Гардарике. Там появились новые пробоины. Две вверху на одном уровне, две ниже тоже на одном уровне и одна завершающая снизу, – негромко говорил Сарданапалу Поклеп.

– Буква U. Предпоследняя в слове DEUS… – кивнул академик. Непохоже было, что эта новость застигла его врасплох. Поклеп Поклепыч остро и изучающе взглянул на него.

Ягге долго сидела перед Гуней на корточках и держала его за запястье. Наконец она подала знак, и джинны погрузили его на носилки.

– У него отняли силу. Не магическую, но просто силу. В Тибидохсе Гуню можно оставить, да только теперь его сможет обидеть даже малютка Клоппик. Не уверена, что в ближайшее время он будет хотя бы ходить… – негромко сказала Ягге Сарданапалу.

Лицо академика окаменело.

– Кто это был? Он что-то говорил вам? – спросил он у Тани.

– Похоже, Перун. Золотые усы… серебряная голова… – сказала Таня.

Сарданапал молча повернулся и быстро пошел к себе в кабинет. Медузия и Поклеп Поклепыч едва успевали за ним.

– Да, сомнений нет, это Перун. Перун и его молот. Он отбирает у каждого главное, что у того есть. Не убивает, а дает негативный поворот судьбе. У Гробыни самым ценным была магия, у Гуни – жизнелюбие и физическая мощь. Совершая эти поступки, проламывая купол, Перун вынуждает меня произнести заклинание уничтожения… – быстро говорил академик.

– Перун вынуждает вас напасть на него, изгнать его из всех существующих миров. Но зачем, зачем? Прежде Перун был одним из самых уважаемых богов. Не пойму, что могло заставить его измениться, – страдая, спросила Медузия Горгонова.

Сарданапал остановился так резко, что Медузия и Поклеп едва не налетели на него сзади.

– Сейчас не время думать об этом, Меди. Дети под угрозой… Клянусь собой, тобой, Древниром, магией – чем угодно… Если он еще раз на кого-то нападет, я произнесу заклинание! – отрывисто произнес академик.

– Привет вам, продрыглики, магерочки, маггини и всякая прочая маглочь! Ого, Грызианка Припятская из «Последних магвостей» уже грозит мне микрофоном! Видели бы вы этот микрофон! Это просто дубина народной войны! Хорошо еще, что мой пылесос уже в воздухе! С вами неунывающий Баббини-Ягунини, он же Баб-Ягун, лучший из комментаторов и отважнейший из игроков! Разумеется, это лишь мое личное мнение. То самое ИМХО, как называет его Пипенция, тоскующая без Интернета. Вы можете с ним и не соглашаться, если – хе-хе! – не боитесь, что моя бабуся вас сглазит. Бабуси почему-то любят таких внучков, как я. Если видишь раздерганного болтливого типчика, у которого давно и надолго сорвало крышу, у него стопудово нужно искать соответствующих родственников, особенно мамочку или бабусю.

Спохватившись, Ягун опасливо взглянул в сторону гостевых трибун, соображая, не сморозил ли чего лишнего, но Ягге лишь доброжелательно улыбалась и махала своему пухлому внуку рукой.

– Ну вот, она совсем даже не обиделась! Порой мне кажется, что бабуся вообще не прислушивается, что я говорю, если это не касается еды и здоровья. А начнись у меня, скажем, насморк или признайся я, что у меня болит горло… Ой-ой, она уже напряглась! Спасите меня кто-нибудь от бабуси! Скажите ей, что меня не надо лечить! Она зальет меня под завязку мертвой водой, и я буду здоров как огурчик! – завопил Ягун.

Наконец спокойствие было установлено, и ретивая бабушка усмирена. Играющий комментатор с облегчением перевел дух и продолжил: