Фил Фоглио - Бог Кальмар

Когда Королевский филармонический оркестр громче заиграл берущую за душу мелодию «Правь, Британия», изыскатели скованно пошли по ковру традиционным маршем – шаг, остановка, шаг, остановка. По огромному собранию политических сановников и аристократов прошелестел ропот одобрения. Присутствовали все особы королевской крови, знать всей Британской империи, наряду со всеми членами лондонского Клуба исследователей. В числе последних были и несколько исследователей, которых все считали давно умершими, а у одного приятеля все еще торчала стрела из пробкового шлема, настолько скорым был его отъезд из джунглей Борнео и последующее возвращение в Англию.

Среди исследователей гордо расположился и Дживс Синклер с золотым значком члена клуба на лацкане, полученным за спасение бесценных книг от пожара и погромщиков, и черной повязкой на рукаве в знак траура по покойному Карлу Смайту.

Одетые сплошь в черное и с вуалями на шляпках, члены Женского вспомогательного корпуса Лондонского Клуба исследователей скромно стояли рядом со своими печально знаменитыми мужьями. Все присутствующие деликатно не обращали внимания на скрытый в складках их одежды арсенал. По единодушному мнению парламента, эти воительницы доказали свою безупречную преданность короне и поэтому были удостоены привилегии ношения оружия в присутствии королевы.

Со значком почетного члена Ж.В.К.Л.К.И. на блузке, Катрина Кук стояла рядом с Эдвардом Крейнпулом, редко появляющимся на людях помощником лорда Карстерса. Осанистый слуга украдкой посматривал на миловидную кухарку, а та, в свою очередь, отвечала ему взглядами, полными откровенного интереса.

Надеясь, что никто не заметит, лорд Карстерс нарушил протокол, исподтишка подмигнув слугам. Мужчина сделался от смущения красным как свекла, а у Катрины хватило нахальства хихикнуть. Ай да девица! Какой великолепной женой она станет для Эдварда. Надо будет дать ему недели две отпуска на медовый месяц. Да что там две недели – именно месяц!

– Я бы предложила в качестве свадебного подарка пару револьверов «Веблей» с гравировкой «Его» и «Ее», – тихо прошептала Мэри уголком рта.

Внешне сама светскость, лорд Карстерс ничего не сказал, но веселый блеск в его глазах разгорелся до едва подавляемого приступа смеха.

Задержавшись на мгновенье, чтобы капнуть масла в поскрипывающее колесо своего новенького кресла-каталки, проф. Эйнштейн не обращал внимания на прочих и пытался сдержать волнение. Значит, вот он и настал. День дней. О радость, о божественный восторг!

Оркестр свернул музыку в идеальной синхронизации с остановкой исследователей у подножья ступенек, ведущих к стоящему на возвышении королевскому трону Англии.

Невысокая и полная, больше похожая на пожилого толстяка, чем на женщину среднего возраста, королева Виктория Ганновер обладала абсолютной решимостью прирожденного лидера, и ее ясные глаза не упускали ничего из происходящего в тронном зале. На заднем плане принц Альберт жевал сэндвич с ростбифом, капая соком на свой роскошный наряд.

Обычно одетая в черное, королева сегодня нарядилась в веселые яркие цвета в попытке поднять настроение истерзанного войной города. В корону даже был вплетен венок из живых цветов, а левое запястье украшал букетик из тех, что обычно носят на корсаже. Однако ее жесткие черные башмаки покоились на самом грубом из подножий – неровном куске скалы, известном как Камень Судьбы. Похищенный много веков назад из Эдинбургского замка, этот камень был символом шотландской независимости, и его нынешнее местонахождение было наполнено предельно ясным смыслом.

– Какая жалость, – тихонько вздохнула Мэри, неловко делая реверанс.

– Да он поддельный, – ответил, кланяясь, лорд Карстерс. – Оригинал я похитил много лет назад и вернул шотландцам.

Зардевшись от гордости, Мэри повернулась прямо лицом к мужчине.

– Я люблю тебя, – громко и отчетливо объявила она.

Десять тысяч присутствующих тут же смущенно закашляли ли от этой неподобающей выходки. Небольшая армия лакеев и горничных бросилась в тронный зал и примыкающие галереи, раздавая корзинки с льняными носовыми платками в попытке объяснить этот кашель заурядными причинами, словно сейчас был пик сезонного заболевания инфлюэнцей. Эта дипломатическая хитрость сработала, и, хотя на это ушло некоторое время, в конце концов общая атмосфера вернулась к соответствующему нормам уровню чопорного достоинства.