Сергей Шведов - Иван Царевич и Серый Волк

Царевич собрался уже было выругаться в полный голос, но неожиданно мелькнувшая мысль заставила его сдержать эмоции:

– Слушай, Вадим, а у тебя документы есть?

Сказал вроде бы между прочим, но спецназовец понял его правильно. Достал из

кармана корочки федеральной службы безопасности и протянул писателю. Документ был солидным, ничего не скажешь. Фотокарточка, печать, всё честь по чести.

– Отчество у тебя примечательное – Гораздович.

Вадим пожал плечами и положил корочки в карман. – Я не прощаюсь, – сказал он, поднимаясь с лавки. – Увидимся ещё.

Царевич проводил глазами удаляющуюся солдатским шагом по аллее сквера массивную фигуру и вздохнул. Томили предчувствия. Появился даже нехороший холодок в области желудка. Захотелось почему-то напиться и тем актом отринуть от себя кучу навалившихся на голову проблем. Вообще-то по жизни Иван был оптимистом, в том смысле, что придерживался популярного в интеллигентской среде правила – хуже, чем есть, всё равно не будет. Жизнь, текущая вялой шизофренией, раз за разом опровергала этот дышащий вечной надеждой бодрый лозунг, но наша интеллигенция, как известно, тем и сильна, что твёрдо придерживается принципов, даже если эти принципы не укладываются в прокрустово ложе грубой реальности.

На бутылку водки Царевичу денег хватило. И получив из рук продавщицы тару, заполненную веселящей жидкостью, Иван приободрился и к дому направился почти что с лёгким сердцем. Даже взбаламутившая было нервы встреча с фсбшным волком показалась забавным эпизодом, раскрасившим яркими красками серые будни. Ну, пошутил человек. И, надо сказать, пошутил удачно, вполне в духе Ивановых писательских фантазий, продемонстрировав очень хорошее знание романов Царевича, в которых сам автор давно уже путался.

Вот и сейчас, заметив посреди двора знакомую фигуру Васьки Кляева, Царевич стал мучительно припоминать, в какой из своих романов он его вставил, а главное, какими сказочными чертами наделил. То, что Кляев не годился ни в вурдалаки, ни в упыри, и сейчас было видно невооруженным глазом. Кроме всего прочего Иван относился к Ваське с большой симпатией: в детстве они были друзьями не разлей вода, да и в годах зрелых проводили много времени вместе за бутылкой водки или за банкой пива. Выйдя в интеллигенты, Царевич связи с народом не потерял, и не мог потерять по той простой причине, что практически всю жизнь прожил в одной и той же, перешедшей к нему по наследству, квартире, среди с детства знакомых образин, которые под его пером, а точнее, клавишами компьютера становились литературными образами. Нельзя сказать, что Иван специально, из чувства мести или из чувства симпатии, наделял своих персонажей чертами и именами знакомых ему людей, нет, всё выходило как бы само собой, без всякого участия его сознания, и если бы не указующий перст со стороны, Иван сам бы, пожалуй, никогда не догадался, что использует соседей в собственных далеко не бескорыстных целях. А указующий перст принадлежал Семёну Шишову, который опознал себя в вурдалаке Сене и закатил по этому поводу жуткий скандал с угрозами подать в суд за оскорбление личности. Причём мало того, что закатил, так ведь действительно попытался судиться. Добился даже интервью в городской газете. В суде над Шишовым посмеялись, зато газетчики оторвались на Сене по полной программе. И Царевич подозревал, что в деле с этим интервью не обошлось без Шараева, который использовал затеянную Шишовым шумиху для рекламы очередного Иванова бестселлера. Семён, в конце концов, разгадал Шараевскую тактику, но обиду за поражение затаил почему-то не на коварного издателя, а на ни в чём не повинного Царевича. Иван попытался было уладить дело, но Шишов от литра водки гордо отрёкся, удивив двор и глубоко оскорбив ближайших корешей, Михеева (он же упырь Михеич) и Пашку Вепрева (он же чудище лесное Берендеева царства Вепрь). Вепрев и Михеев плату с Царевича взяли охотно, более того дали добро на дальнейшую эксплуатацию собственных образов в рамках писательских фантазий. Кажется, обоим даже льстило чувствовать себя героями литературного произведения.

Зарядивший мелкий осенний дождичек заставил Царевича ускорить шаги, но, похоже, никак не повлиял на Кляева, стывшего перед дверью второго подъезда нахохлившимся воробышком. Васька был чем-то сильно расстроен и на приветственный жест Царевича ответил грустным кивком:

– Закурить есть? – И не только закурить, но и выпить, – оптимистично отозвался Иван.