Сергей Шведов: Кукловод

Осаждённые встретили парламентёров и премьера Рыкина радостными криками. Судя по всему, и после отъезда Дальского здесь продолжались споры с взаимными претензиями. Попрыщенко, красный нак рак, сидел в углу и вытирал платком вспотевшую лысину. Сократов с горящими как у кота глазами стоял у дверей и, судя по бледным скулам и сжатым куланам, еще совсем недавно ругался матом. – Столица требует от генерала решительных действий, – шепнул Виталий Дальскому. – Они там, похоже, совсем с ума посходили: грозятся прислать войска и авиацию.

Городской бомонд раздёлился на две неравные части: активное меньшинство требовало действий, по возможности малокровных, большинство, однако, помалкивало, не в силах предложить ничего конкретного.

– Давайте послушаем господина Дальского, – сказал генерал, совсем, видимо, замороченный как местными советчиками, так и столичными.

Сергей подробно изложил городской головке требования восставшего народа. Смех был долгим и нервным. Отсмеявшись, почувствовали некоторое облегчение. – И что вы предлагаете, Сергей Васильевич? – взял бразды правления в свои руки премьер Рыкин.

– Я предлагаю согласиться.

Первым отреагировал Аркадий Гермесович Зарайский со свойственным ему энтузиазмом:

– Вы что, издеваетесь над нами, господин Дальский. Какая-то шалава будет править областью вместе с сопливыми мальчишками. По-моему, вы псих, вас надо лечить. – Спасибо за заботу. Но господин Зарайский слишком торопится. Власть у нас, как известно, принадлежит народу, и только он решает, кого и в каком количестве ею наделить. – Вы предлагаете областной референдум? – спокойно поинтересовался Рыкин – Но это же абсурд, – возразил Зарайский. – У нас же, в конце концов, есть Конституция. Не можем же мы её переписывать в угоду каждой шлюхе.

– В угоду шлюхе нельзя, – криво усмехнулся Брылин. – А в пользу кремлевского начальства можно.

– Абсурдом будет смерть этих мальчишек на улицах родного города, – сказал Сократов. – А всё остальное очень даже хорошо вписывается в нынешнюю российскую действительность.

– А вам не кажется, Сергей Васильевич, что вы слишком заигрались в эту свою монархию? – спросил кто-то из глубины кабинета.

– Лучше уж продолжать игру дальше, чем давить своих собственных детей танками, – неожиданно сказал генерал.

– Но должен же кто-то положить конец всему этому безобразию. Восторжествует в этой стране когда-нибудь закон или нет?

Вопрос Аркадия Гермесовича был чисто риторическим, а потому никто на него отвечать не стал. Дальский, воспользовавшись наступившей тишиной, продолжал, как ни в чём не бывало:

– Референдум, господа, наилучший выход из создавшегося положения. Мы предложим народу конституционную монархию, народ это предложение отклонит, и можно будет со спокойной совестью приступать к выборам нового губернатора. – На проведение подобного мероприятия потребуется согласие федеральных властей, а они на это никогда не пойдут. – Что значит не пойдут?! – возмутился Попрыщенко. – Они дурнее нас, что ли? – Да кто их знает.

И вновь в кабинете воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь звуками гитары, доносившимися из распахнутого по случаю общего перегрева окна.

– А мятежники согласятся на референдум? – спросил генерал после долгой паузы. – Наша молодёжь воспитана в лучших демократических традициях, – усмехнулся Брылин. – Согласятся.

– Ну что же, – солидно подвёл итог дискуссии Рыкин, – значит, будем ставить перед федеральными властями вопрос о проведении у нас референдума о предании области статуса Великого княжества во главе с Великой княгиней Екатериной Алексеевной Гулькиной. Господи, нас же засмеют.

– Так посмеёмся вместе, – пожал плечами Дальский. – Эка важность. – А если народ на референдуме скажет «да»? – полюбопытствовал с кривой улыбочкой Зарайский. – Вот будет веселье так веселье.

– Ну и что, – возразил либералу Попрыщенко. – Губернаторов да президентов по всей России нак собак нерезаных, а у нас будет княгиня. Это же сколько народу сюда съедется, чтобы на неё посмотреть.

– Не лишено, – задумчиво сказал кто-то, и эта задумчивость передалась всему почтенному собранию.

Прибывшего к вечеру спецрейсом вице-премьера Филиппа Петровича уламывали уже всем сплочённым городским бомондом. Столичный гость отбивался, как мог, приводя довод за доводом и потрясая над головой книжицей, именуемой «Конституция». Сдавать он начал, когда пришло сообщение о стотысячном митинге у здания губернской управы.