Геннадий Прашкевич: Ловля ветра

Чем дальше на запад, тем гласные шире и продолжительней. Пе-е-ендлтон, Ло-о-онгвью, Бо-о-отхул… Тяни от души, никто не глянет на тебя, как на идиота, бобровый штат осенен величием и ширью Каскадных гор.

Но Спрингз-6 пришелся мне не по душе. Полупустой вокзальчик, поезда, летящие мимо, старомодный салун, откровенно старомодный… Я, разумеется, и не ждал толчеи, царящей на перронах Пенсильвания-стейшн или на бурной линии Бруклин-Манхаттан в часы пик, все же Спрингз-6 превзошел мои ожидания. Никто, похоже, не заметил моего появления, всем было наплевать на меня, и я преспокойно выспался в крошечном пансионате (конечно, на Бикон-стрит, по-другому аборигены назвать свою главную улицу не могли), прошелся по лавкам и магазинам (по всем параметрам они уступают самым мелким филиалам «Мейси», «Стерн» или «Гимбеле», но попробуй сказать это биверам, бобрам, как называют жителей Спрингз-6) и даже посетил единственный музей городка, посвященный огнестрельному оружию. Там были неплохие экземпляры кольтов и винчестеров, но почти в безнадежном состоянии – зрелище весьма тоскливое. Черт с ним, с этим зрелищем! Главное, ко мне никто не подошел: ни на узких улочках или в магазинчиках, в музее или в пансионате – не подошел никто. А если я вдруг и ловил на себе взгляд, это оказывался взгляд лениво проводящего свое время зеваки.

К вечеру я был на железнодорожном вокзале, вернее, вокзальчике. Ночной поезд подходил около полуночи. На этом, собственно, моя работа кончалась. Я войду в вагон, проследую три перегона и выйду на Спрингз-5, где найду автовокзал, а там машину, оставленную на мое имя Джеком Беррименом. Вот и все.

Но человек, который должен был подойти ко мне где-то на улочках Спрингз-6, в музее или в магазинчиках, так и не подошел. В сотый раз я прогуливался по перрону мимо касс и кассовых автоматов, заглядывал в зал ожидания.

Народу было немного. Несколько фермеров (из тех, что тянут гласные особенно долго) с корзинами, несколько пожилых мужчин, непонятно куда следующих, и компания малайцев – так я почему-то решил. Смуглые, оливкового оттенка плоские лица, очень темные, поблескивающие, как бы влажные, глаза, выпяченные толстые губы – кем им еще было быть, как не малайцами? И волосы – темные, прямые, чуть не до плеч. Они легко и быстро, по-птичьи, болтали, я расслышал незнакомые слова – кабут или кабус, а еще – урат; голоса звучали низко, чуть в нос, и вдруг по-птичьи взлетали. Китайцев и японцев я бы определил, а это точно были малайцы, и я, помню, удивился их присутствию в Спринз-6. Что их сюда занесло? Туристы? Но с ними не было гида. Студенты? Каким ветром их занесло в заброшенный городишко? Этого я так и не понял: честно, мне было все равно, как они сюда попали и чем здесь занимаются. Ну да, острова, вулканы, фикусы и мимозы… Но это где-то там, далеко…

Пронизывающим ветерком тянуло со стороны гор, моросило. Я подошел к кассе и пальцем постучал по толстому стеклу.

Кассир, еще не старый, но прилично изжеванный жизнью человек (явно из неудачников), опустив на нос очки, глянул на меня и вопросительно улыбнулся. Никак не пойму, почему он сидит в этой дыре и не покинет свою застекленную конуру. Взял бы пару кольтов в музее огнестрельного оружия и устроил приличную бойню на фоне подожженной бензоколонки. Наверное, он не делает этого потому, что сам из биверов: настоящий бобер, и лицо у него бобровское, в усиках, плоской бороде: уверен, будь у него хвост, он тоже оказался бы плоским, как у бобра.

– Откуда тут коричневые братцы? – спросил я у кассира. – Не отличишь одного от другого. Тут же не Малайский архипелаг?

– Архипелаг? Они живут на островах?

– Кажется, – я неопределенно пожал плечами. – Тесно им стало, что ли?

Теперь кассир неопределенно пожал узкими плечами:

– Решили посмотреть мир.

– А народу, в общем, немного. Здесь всегда так?

– Ну-у-у… – протянул кассир (все же он был настоящий бивер). – На самом деле Спрингз-6 не такое уж глухое место.

– Не похоже, чтобы вам грозил наплыв пассажиров.

– Для нас и лишний десяток уже наплыв.

Я понял и молча сунул в окошечко десятидолларовую банкноту. Кассир принял ее как бы нехотя, но уже не пожимал плечами и всмотрелся в меня внимательнее.