Константин Рогов - Правила

— Мне пора подавать на стол, дружище, — ответил я. — Бифштекс с кровью не терпит отлагательств, а хозяин не любит ждать. Поговорю с тобой позже.

Это не первый монолог Анатоля на кулинарные темы и, боюсь, не последний. Увы, он не только француз и кулинар, но и художник в душе, а это всегда чревато неврозами и душевными расстройствами. Такова, как заметил когда-то гений, природа творчества. Я и сам люблю побаловаться живописью на досуге и, совсем недавно к своему удивлению обнаружил, что невозможность разок-другой в месяц изобразить полевой цветок или, за неимением лучшего, уточенные черты Страшилы приводит меня в совершенно необъяснимую ярость. Помню, как однажды я пришел в такое расстройство, что на традиционное замечание графа о том как прекрасна гроза за окном ответил, что раз в столетие съездить на тихоокеанский пляж ему бы не повредило. Ужасающе бестактно с моей стороны.

Хозяин уже ожидал меня в обеденном зале, но, как и гласили Правила, не более двух минут, разумеется. Я вошел с подносом, когда часы пробили без четверти девять.

— Да, Фритц?

Как и велит в таких случаях этикет, я втянул голову в плечи, сгорбился и, сверкнув безумно глазами, прокашлялся:

— Завтрак готов, хозяин.

Граф отложил в сторону утреннюю газету, потянулся и широко зевнул, продемонстрировав, не без некой картинности, великолепные клыки. За окном сверкнула молния, проревел невнятную песню гром. Гроза была в самом разгаре, и шум ливня снаружи почти заглушал оперу Вагнера, которую наигрывал патефон.

— Прекрасная ночь, Фритц, не правда ли?

— Превосходная, хозяин, — согласился я.

Лет моему хозяину, по меньшей мере, шестьсот, но больше четырех сотен ему не даст даже недоброжелатель, каковых, вы уж поверьте, немало. Алые шаровары, белоснежная, распахнутая на груди рубаха, веселый взгляд нежно-голубых глаз. Для вампира мой хозяин, безусловно, чертовски привлекателен. Никаких кровавых пятен на одежде, дурного запаха изо рта и прочих отличительных особенностей присущих некоторым неряхам. А видели бы вы, каков он был, когда я только поступил к нему на службу! Потребовалось немалое время, чтобы добиться такого результата, но я нынче я с полным правом мог гордиться тем, что у меня получилось.

— Я хотел бы поговорить с тобой, Фритц.

— Да, хозяин?

— Дело весьма деликатное, знаешь ли. Мне не хотелось, чтобы о содержании нашего разговора стало бы известно… кому-то еще.

— Безусловно, хозяин. Наш разговор строго конфиденциален. Таковы Правила.

— Да-да, те самые правила этикета, которыми ты так дорожишь. Удивительное дело, как простой набор слов, причем, слов, которые складываются, порой, в указания противоречащие здравому смыслу, может оказывать такое влияние на жизнь человека, не правда ли?

— Мой бедный покойный отец, если позволите, хозяин, дал мне перед смертью два совета. Первый: никогда не жениться на женщинах более безумных, чем я сам. Второй: всегда следовать Правилам этикета. «Этикет, сынок, — сказал он, — это то, что отличает нас от животных и игроков в крикет».

— И ты никогда не был женат, Фритц? — с любопытством осведомился хозяин.

— Боюсь, что не припомню такого. Как я заметил, раз в месяц у женщин случаются приступы неконтролируемого безумия, а некоторые из них проводят в таком состоянии большую часть своей жизни.

— Ммм… Но что если бы тебе встретилась та, которую… Давай лучше скажем так — женщина необыкновенных форм и добродетелей?

— На все воля Дьявола, хозяин, — дипломатично ответил я. — Институт брака, безусловно, есть дело рук его, ибо ничто иное в большей степени не доводит человека до безумия, как невозможность спариваться со всем, что попадается на его жизненном пути. Даже самый благочестивый христианин, стоя перед, прошу прощения за эту непристойность, церковным алтарем, нет-нет да и уличит себя в потаенных сомнениях. «И с этой женщиной я должен буду спать всю оставшуюся жизнь? Никаких больше хористок, веселых белошвеек и соседской жены, что заглядывала раз в неделю одолжить щепотку соли?» Подобные размышления, хозяин, есть первые шаги по пути Зла, поворачивающие прихожан на тропу Бытового Насилия и Бессмысленного Нарушения заповеди «Не возжелай жену ближнего своего».

— Стало быть, Фритц, несмотря на свой холостой образ жизни, ты признаешь, что брак, будучи делом рук Дьявола, есть явление достойное похвалы?

— Да, хозяин. Именно так.

Граф взволнованно вскочил со стула и подошел к окну, откуда открывался великолепный вид на утопающие в буйстве грозы горы.