Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

— Миранда! Держись! — позвал я громко, и протянул её руку: — Я рядом! Дай руку! Я помогу! Возьми мою руку!

Миранда подняла на меня совершенно безумные глаза. И тут очнулась Огава, всё это время безучастно пребывавшая в каком-то заторможенном состоянии.

— Ы-ы! — промычала Огава, резко развернувшись ко мне, и наставив натянутый лук — едва не в нос мне остриём стрелы уткнула.

— Ага, ты мне тоже очень… нравишься, — осторожно заговорил я, слегка растягивая слова.

На самом деле меня тоже здорово колбасило, и при этом всё раздражало дико! А эта Огава так и вовсе бесит прям! Но вот когда мне в нос наставляют натянутый до скрипа лук — я сразу вспоминаю, что с сумасшедшими надо говорить успокоительным тоном, отвлекая их внимание какой-нибудь милой чушью. И копьё своё я в сторону отбросил — незачем сумасшедшую нервировать. Вот она сейчас лук отведёт, вот я тогда ей руку и откушу!

— Сразу как тебя увидел, так и… влюбился, — заявил я ей.

Огава отступила от меня в страхе, глядя ставшими вдруг круглыми как блюдца глазами так, будто я — призрак её прабабушки. Но лук опустила.

Меж тем Тимур раскрутился, как волчок, и вокруг него закручивался всё более плотный смерч из мелких камешков. Теперь вдруг бормотание перешло в монотонный вой, и Железный Дровосек бросился к нам, с криком: — Берегись!

Роджер тут же заслонил спиной Хельгу, выставив перед собой свой варварский меч так, будто пытался спрятаться за его широким лезвием. Вацлав крикнул коротко: — Шайзе! — и рухнул без сознания. Огаву схватил Железный Дровосек. А я понял, что закрыть своей железной тушей нас с Мирандой сенсей никак не успеет, и заслонил собой растерянную Миранду. Только на голову себе барабан от стиральной машины нахлобучил — что бы хоть голову сберечь.

И тут Тимур взорвался! Ну, не сам Тимур, а вихрь мелких камешков вокруг него. Камешки застучали по моему барабану, по одежде, по голым рукам. Силы в этих ударах не было, разве что открытым частям рук было щекотно.

Зато меня разом отпустило! Как только я надел на голову барабан из нержавейки, тут же исчезла и боль в висках, и муть в голове. Ушло раздражение, и его место заняло раскаяние: как я мог так зло думать о моих друзьях?! Разом включилась соображалка, и мне стало очевидно, что мы все ведём себя… не адекватно, мягко говоря. И виной тому явно какая-то магия, помутившая нам рассудок! А блестящий барабан на голове… возможно… как-то экранирует. Где-то я что-то такое не то читал, не то видел — про шапочки из фольги на голову.

Я тут же крутанулся вокруг себя, оглядываясь. Что бы что-то видеть, барабан пришлось на лице приподнять, сдвинув на затылок. И вот тут обнаружилось, что я могу легко засечь, откуда идёт ментальная атака. Я сдвинул барабан ещё больше на затылок, и ещё раз осторожно обернулся вокруг своей оси. Волна мути накатывала дважды.

— Атакуют оттуда — из-за тех обломков, и оттуда — с крыши! — рявкнул я всем, хватая своё копьё, и бросаясь к обломкам, придерживая левой рукой жутко неудобный в качестве головного убора барабан от стиралки.

Мельком заметил, что Огава тряхнула головой, и взяла под прицел крышу полуразрушенного домика.

— Сгинь! — раздался крик Огавы, и грохот — её стрела снесла кусок той крыши. И снова:

— Раздражает! — выкрикнула Огава, и спустила одну за другой две стрелы. А я оценил: для такой вежливой и сдержанной девочки «раздражает» было, наверное, сильным ругательством! Стрелы прожужжали над моей головой, и взорвались высоко над тем завалом, из-за которого шла ментальная атака. Взорвались, и сыпанули вниз на землю огненный дождь! Вот так фейерверк! Я резко затормозил, споткнулся, скинул с головы свой барабан, что бы лучше видеть. А те неведомые твари, что наводили на нас морок, бросились бежать, визжа от боли и страха.

— Ого! Ты и так можешь? — с уважением спросила Миранда.

— Выходит, могу, — неуверенно ответила Огава, удивлённо моргая.

Сумрак испарился, и вновь ясно светило солнце. Головы у всех прояснились и перестали болеть.

— Вацлав! Друг! Очнись! — кричал Тимур, опустившись перед Вацлавом на колени.

— Вацлав! — гаркнул Железный Дровосек.

— А что сразу Вацлав?! — раздался в моей голове голос Вацлава, перетекая из правого уха в левое: — Я и не повредил даже себе ничего… на этот раз… кажется…

Я удивлённо захлопал глазами, потряс головой, и внимательнее присмотрелся к телу Вацлова. Тело не шевелилось: рот открыт, слюна стекает струйкой по подбородку.