Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

Но! Плазму крепко сдерживают и чутко контролируют! Я ничего не смогу сделать! У меня нет таких сил, что бы сорвать запоры! Они забрали Силу себе! Обокрали!

— Мерзавцы! — объявил я инопланетным захватчикам, и, охваченный странной холодной решимостью, поднял перед собой катар. Моё колдовское оружие по-прежнему было обклеено весёленькой детской аппликацией: разнообразные цветочки, вырезанные из цветной бумаги. Капитан инопланетных космических пиратов сделал шаг навстречу, и с любопытством потянулся к бумажному букету.

— Выкуси! — рявкнул я, и, упав на колено, вогнал катар в пол. Лезвие, сверкнув на мгновение белым светом, вошло в пол, как в бумагу. А там, под фальшполом, проходили силовые линии.

Я ожидал, что выпущенная мною волна быстро потеряет силу: как и положено, обратно пропорционально кубу расстояния — точно так и было в холле гостиницы, например. Но здесь вышло совсем не так! Моя волна рвала какие-то силовые нити, вспыхивали фонтанами искр какие-то электрические вентили, взревели, перед тем, как взорваться, перегруженные обмотки. И с каждым новым каскадом искр волна набирала и набирала разрушительную силу!

Пространство вокруг на секунду заполнили мириады ослепительных искр, и всё погрузилось во тьму. Низкий гул, довивший на череп, исчез — похоже, какие-то двигатели заглохли. Я успел немножко испугаться: ну как этот корабль сейчас на город рухнет? Хлипкие у них в инопланетянстве «летающие тарелки» нынче клепают! Кто так строит?! Халтурщики! А туда же! Планеты захватывать!

Опьянение силой схлынуло, его из меня просто выбило удивлением, и банальным: — «что я наделал!», и на меня накатило «похмелье». Я по-прежнему ощущал яростное сердце термоядерного реактора этого космического корабля, но теперь мне очень-очень не хотелось стать вдруг новым солнышком! Вот только плазме в пошедшем вразнос реакторе на моё хотение было сейчас плевать с далёкого пульсара!

— Грубо. Топорная работа, — объявил вдруг голос Саши где-то совсем рядом в темноте. — Попробую закоротить стартовый контур. Не ронять же эту штуку на город!

А вокруг в полной темноте с грохотом падали злые инопланетяне в своих неподъёмных бронированных боевых скафандрах с перегоревшей электроникой.

Вдруг передо мной появилась та девочка Лена, призрак с последней парты! В кромешной темноте она светилась так, будто её освещали невидимые мне софиты. Девчонка смущённо улыбнулась, и вдруг обняла меня! Осторожно-осторожно, словно очень хрупкую вещь. Но, кажется, хрупкой была она сама. Я вдруг ощутил это: одно неловкое движение, и я могу разорвать, развеять призрака. Я затаил дыхание. Наконец объятия сомкнулись, она прижалась ко мне, и я почувствовал её. Сердце пропустило удар, по мне разлилось такое же свечение, и теперь я сам стал призраком! Таким же, как она! Мы рывком провалились сквозь ставшие вдруг призрачными стены космического корабля, и зависли в полуметре над такой же призрачной крышей нашей призрачной школы. Весь мир вокруг выглядел так, будто был нарисован туманом на мутном стекле. А там, за этим стеклом чёрный четырёхмачтовый фрегат, парящий в междумирье на гигантских драконьих крыльях, ложился в боевой разворот!

Но рассмотреть грозный чёрный корабль я не успел: девочка призрак разжала объятия, и я, почти мгновенно став снова материальным, плотным, и тяжёлым, рухнул на крышу. Между прочим, больно ударился! Но в тот момент я был страшно рад, что не провалился сквозь крышу. Я снова стал материальным! Незабываемое, расколдуй колдун корягу, ощущение!

Я взглянул на корабль пришельцев: все огни на нём теперь погасли, а кое-где подымались клубы дыма. Вдруг контуры гигантской «летающей тарелки» задрожали, потом она вся смялась, словно невидимый великан скомкал рисунок на бумаге, короткая вспышка, и корабль пришельцев исчез!

— Са-аша! — прохрипел я.

— Я здесь, — спокойно отозвалась Саша.

— Ты… как? — спросил я, недоумевая, как ей удалось вернуться из того трюма.

— Спрыгнула, — всё так же спокойно ответила она.

— А… что… это… вообще было? — прохрипел я, поднявшись на ноги. Голосовой аппарат отказывался слушаться, тело мелко дрожало, и я, честно признаться, никак не мог понять, чего мне сейчас хочется: плакать навзрыд, или хохотать в голос.

— Флуктуация дивергенции времени, — пожал плечами Тахион, — я же говорил!

Меня, честно признаться, слегка лихорадило. Я буквально дрожал, вспоминая опьянение Силой, накатившее на меня на борту чужого космического корабля. Бр-р! Я же там чуть не сбрендил! Чуть с катушек не слетел!