Эстер Фризнер - Мой ласковый и грубый чародей

— Я знаю, — сказал он.

— Знаешь? — Она не смогла скрыть удивления.

— Ведь я же чародей. Ты, наверное, слышала о магических кристаллах? — Его изящный, хотя и великоватый, рот скривился в выражении одновременно загадочном и обворожительном. Его рука рассеянно потянулась кверху, ощупать истекающий кровью кончик ее уха. — Ты ранена.

Будто какой-то крюк вырвал весь сарказм из его голоса.

Пораженная неожиданным участием в словах молодого волшебника не меньше, чем почти электрическим шоком, пронизавшим каждую клеточку ее тела от малейшего соприкосновения его плоти с ее, Нариэлле ответила:

— Это пустяки.

— Пустяки?

Ей подумалось, что в этом его простом повторении именно этого слова она заметила новое чувство уважения к ней как к личности.

Его дыхание жарким пламенем обожгло ей шею, пока он бормотал над ее ухом исцеляющее заклинание. Смятение затрепетало в ее груди, как грифон в клетке. Она отступила от него на шаг со словами:

— Пока ты попусту тратишь свои силы на простые царапины, гибнут эльфы!

Говоря о бедствиях своего народа, Нариэлле никак не могла удержать взгляд от рассеянной прогулки по фигуре юного колдуна. Темные буйные волосы каскадом густых черных волн падали на лоб как раз над небесно-голубыми глазами. Когда он улыбался, обнажалась совершенная белизна его зубов, ослепительная на фоне бронзового загара кожи. Его нос говорил о старых ранах, перенесенных с благородством и стойкостью. Расстегнутый ворот мантии некроманта приоткрывал гладкий соблазнительный простор его широкой груди. Тонкая материя не могла скрыть невероятный размер, почти ужасающую мощь, едва сдерживаемый размах и необузданную сокрушительную силу его плеч.

К счастью, на стене напротив Нариэлле было большое зеркало, которое позволяло ей сколько угодно рассматривать свои собственные огненно-рыжие волосы, изумрудно-зеленые глаза, и гибкую, стройную, привлекательную и в то же время выражающую неуступчивость фигуру.

В горле Брендона из Черной Башни клокотнул смешок. Как он посмел глумиться над ней? Она ненавидела его! Она всегда будет его ненавидеть! И тогда он сказал:

— Какой огонь. И что же ты дашь мне в обмен на мою помощь… моя госпожа?

Никаких сомнений, в его голосе прозвучала насмешка. И еще сильнее она его возненавидела, но вместе с тем и с еще большей страстью!

— Золото?

Она его просто не выносила! Ответ Нариэлле был настолько холодным и официальным, насколько могли сделать его таковым ее уязвленная гордость и с трудом подавляемое желание ударить чародея по ухмыляющемуся лицу:

— Нет.

— Нет? — Его неровные брови приподнялись.

— Слово чести благородной эльфийской принцессы и девы. Воины отца несли золото, чтобы заплатить тебе. Когда на них напали наемники лорда Иэйархха, сундук свалился со скалы в море, и люди Песков Вегаса утащили его с собой.

— Значит, сундука у тебя нет. — Теперь он больше не улыбался. — Ты много говоришь о мужчинах — о воинах, о наемниках, — моя госпожа… для той, кто зовет себя девой.

Она отпинает его по ногам и нажалуется на него своему благородному отцу!

— Ты сомневаешься в том, что говорят тебе твои глаза, милорд Брендон? Я въехала в твою башню на единороге.

— Последний деревенский тупица хорошо знает, что эльфийские женщины могут дурить головы своим единорогам.

Древняя боль как никогда близко подступила к поверхности брони, сковавшей чувства юного чародея, и грозила прорваться наружу. В это мгновение Нариэлле с сердечным трепетом поняла, что это было за давнее, но так и не забытое предательство, которое наполняло горечью гордую душу Брендона. Кто же была она, эта другая эльфийская дева, которая так жестоко обманула его? Почему она это сделала? Чего бы не отдала Нариэлле за то, чтобы добраться до этой маленькой остроухой сучки и поучить ее хорошим манерам!

В груди Нариэлле всколыхнулось сострадание к Брендону, отчего ее бюст обрел новые, еще более пышные очертания. Только ее жестокая, непомерная, глупая гордость мешала ей тут же заключить его в объятия и прогнать прочь все его горести, как если бы он был всего лишь маленьким мальчиком или несправедливо наказанным щенком. Но даже когда она выпаливала ему в лицо резкие слова, ее сердце сжималось от острого щемящего стремления обнять его.

— Тогда, возможно, тебе стоило нанять для консультаций какого-нибудь деревенского дурачка! — Ноздри ее раздувались, она тряхнула великолепной гривой волос и с великолепнейшей бравадой топнула ногой. — Даже он сумеет сказать тебе, что свою добродетель дамы королевского дома лорда Вертига Серебряного Единорога из Белого Замка Золотых Арок защищают сталью!