Юлия Набокова - Легенда Лукоморья

Развязала платок, обнажив всклокоченную шевелюру. Провела ногтем у края волос и сняла похожий на паклю парик, затем выпустила наружу толстую пшенично-русую косу, доставшую до пояса, и расхохоталась:

– Кажется, все! Или нет?

Баба-яга, обернувшаяся красной девицей, придирчиво склонилась над бочкой и недовольно пробурчала:

– Вот ведь липучая, мерзость! – Она надавила ногтем на серую бородавку на носу и сковырнула ее, обнажив чистую розовую кожу. – Теперь все!

С поверхности воды на нее смотрела хорошенькая ясноглазая девушка лет двадцати. Красавица, разве что немного бледная.

– Вот вам и Баба-яга! – Девушка показала язык своему изображению и поспешила закончить метаморфозу: сбросила ворох серых лохмотьев, оставшись в чистой белой сорочке и лаптях.

Затем подскочила к сундуку с большим навесным замком и загремела ключом. Кот отвел глаза – ох что сейчас будет! Хозяйка склонилась над сундуком и ахнула:

– Мой сарафан!

Варфоломей удовлетворенно сощурился. Пусть ему сейчас достанется, и хозяюшка рассердится, но лучше стерпеть ее немилость, чем остаться одному-одинешеньку в дремучем лесу.

Однако девушка гневаться не стала, а продолжила перебирать тряпье в сундуке, бормоча себе под нос:

– Это мне не пригодится… А вот это – в самый раз! Это нет… А вот это беру! Лучше не придумаешь!

Наконец она окликнула кота:

– Варфоломеюшка, я собралась!

Кот открыл глаза и потрясенно вякнул.

Перед ним стояло огородное пугало, отдаленно напоминающее деревенского дурачка Антипку, частенько захаживавшего в избу Бабы-яги. Рубаха навыпуск, широкие штаны, на голове – воронье гнездо, только глаза на удивление ясные и разумные.

– Ну и чучело ты! – не выдержал кот. – Ягой и то краше была.

– Наконец-то голос подал, – обрадовалась девушка. – А то я уж думала, до моего ухода словечком не обмолвишься.

– Ты же знаешь, я этого не одобряю, – мяукнул кот. – А вдруг случится что?

– Да что со мной случиться-то может? – отмахнулась девушка. – Одним глазком на родителей да сестер во время ярмарки взгляну и обратно вернусь. Ведь знаешь, как по ним истосковалась, сердешным.

– А вдруг признают? – нахмурился кот.

– В таком виде? – Девушка расхохоталась. – Да я еще щеки сажей измажу – вовек родная матушка не признает.

– А голос, Василиса? – не сдавался кот.

– Ни словечка не произнесу, – поклялась девушка. – Я решила немого дурачка изображать. Ведь у меня получится?

– Дурачка-то? Вполне! – ехидно отозвался Варфоломей.

– Ну Варфоломеюшка, – она остановилась в сенях, – давай прощаться.

– На ночь глядя, – проворчал кот. – Дождалась зари хотя бы.

– Ты же знаешь, с самой зорьки посетителей полна избушка, – возразила она, – да и вдруг заметит кто? Нет, надо сейчас идти. Поздней ночью никто в избушку Бабы-яги не отважится сунуться, и я незаметно до дороги доберусь.

– Ночь-полночь, – неодобрительно буркнул кот. – Вдруг обидит кто?

– Да кому дурачок немой помешает? – засмеялась Василиса. – Да и Баба-яга себя в обиду не даст, ты не думай!

Проводив хозяйку до крыльца, Варфоломей еще долго смотрел ей вслед, пока мешковатый силуэт не исчез между сосенок. Он сделал все возможное, чтобы удержать Василису в избушке: стращал, умолял, валялся в ногах, обижался и перестал с ней разговаривать. До последнего мига он был уверен, что Василиса откажется от своей затеи. У него был солидный козырь: нарядный сарафан Василисы, в котором она сбежала из дома в избушку Бабы-яги, пришел в полную негодность после того, как кот хорошенько прошелся по нему острыми коготками. А другой пристойной одежды у хозяйки не было – не пойдет же она в город в той ветоши, которую носит Баба-яга. Но девушка нашла другой выход и теперь стремительно удалялась от избушки в неизвестность. Значит, не в его силах противиться судьбе. Значит, надо готовиться к появлению новой хозяйки…

Неделя на необитаемом острове, которую подарили нам с Ивом магистры, пролетела одним днем. Фантастические розовые закаты, черничные ночи, наполненные шепотом волн, оранжевые рассветы и то изумрудное, то лазурное море, обступившее кусочек суши и отрезавшее нас от всех других миров, коих, как я уже имела возможность неоднократно убедиться, существовало бескрайнее множество.

В первый же день, оказавшись на белом песчаном пляже, где никогда до нас не ступала нога Робинзона, я решила заняться обустройством территории. Мысленно листая туристические проспекты, наколдовала два пляжных грибка-зонтика, два пластиковых шезлонга с мягкими матрацами, ворсистые банные полотенца – все как в пятизвездочном отеле. Ив, все это время с восторгом плескавшийся в волнах, по возвращении на берег моих трудов не оценил и заявил, что я изуродовала сказочный пейзаж нелепыми лавками. Зато он с азартом ринулся строить шалаш из пальмовых ветвей, хотя я сомневаюсь, что ему известна пословица «С милым рай и в шалаше». Я тоже с ней не спорю. Но если милый может обеспечить и дворцом, то зачем нам шалаш?