Николай Кудрявцев - Что уж, мы уж, раз уж, так уж...

— Почему же я дурак?

— Ха! — Никанор развеселился. — А ты посмотри, под каким углом, тебя показывают по телевизору. Послушай, как говорят о тебе журналисты и оппоненты. Только, вот что я тебе скажу, Вольфович. Это все их мнение. И в большинстве случаев, это мнение купленное. На самом деле, ты сильный человек, потому что не боишься быть смешным. Ты добрый человек, потому что ваша партия помогает ветеранам. Ты хороший человек, потому что тебя пропустила долина. Ты знаешь, сколько здесь золота и изумрудов? Хочешь набрать рюкзачок?

— Мне хватает своих денег. — Журиновский сел на стул, обдумывая услышанное. — И, вообще, я не за этим приехал.

— А я и говорю: как есть, самый настоящий дурак! Только дураку хватает денег. Умный не откажется от лишних. Даже если у него этих денег на десять жизней, ему все равно мало. Даже если эти деньги все в крови. Короче! Хватит сопли распускать! Давай сюда галстук и пиджак.

И не дав Журиновскому ни секунды для раздумий, сдернул с него пиджак.

— Да-а-а! — Произнес он. — Знатный пиджачок. В таком, с жареными поросятами, лучше не обниматься. Хотя? — Никанор засунул пиджак в левый карман. — Приезжал к нам, перед перестройкой, Горемыко. Он, при Советах, в МИДе командовал. Ему посоветовали, чтобы он посоветовался с Иваном. Кстати! Мужик был крепкий! Не с виду, а по духу. Не то, что ваша херота из-под ногтей. Особенно Кесарев, прости меня батюшка Сварог, жополиз юсовский. У Горемыко, все зарубежные секретари, во, где были! — Он показал крепко сжатый кулак. — Вякнуть не могли. Вот! Такие МИДовцы, раз в сто лет рождаются. А жаль! Нам бы сейчас, на Русь, Горемыко или Горчакова, тогда бы Европа, не борзела. Ну да ладно. Я не об этом. Так вот, мы так оторвались! — Никанор закатил глаза. — Утром, этот Горемыко оглядел себя, и как начал ржать! Как конек-горбунок. Я предложил его костюмчик вычистить, а он не дал. "Раз, — говорит, — народ требует перемен, тогда Генсеком, поставим Мишку. А значит мне, — говорит, — одна дорога: из князи в грязи. Пусть, — говорит, — Мишка, новых князей лепит и с ними свою кашу трескает". Так в грязном костюме и уехал.

— А к чему ты мне это рассказал?

— А к тому, что к нам и не такие, как ты, дураки приезжали. Мы и покруче видывали.

— Горемыко не дурак.

— Это для меня и для тебя. А, по мнению ваших князей, которые из грязи выпрыгнули, только дурак мог добровольно уйти в тень. И вообще! — Никанор нагнулся за галстуком. — Ты мне со своими соплями надоел. Сейчас позову двоих из ларца, они тебя научат Родину любить! Иван, видите ли, не справится. Тебе баба Яга, не указ, что ли?

— Погоди, Никанор, не сердись. Я не понял: Иван дурак, в смысле не совсем дурак?

Никанор озабоченно посмотрел на Вольфовича.

— Все приятель. — Он сунул галстук в тот же карман, что и пиджак. — Коньяк, ты, больше не получишь. А что касается Ивана, то он, в смысле, совсем дурак. Ты же к умным людям обращался? Они тебя отшили. Сказали, что у них, таких как ты, и не сосчитать. Ты на них не обижайся. Закон такой. Вы же, тоже, своих избирателей так же отшиваете? Потому что закон так велит.

— Нет такого закона.

— А я и не говорю, что он, официальный закон. Он негласный. Так сказать, чиновничья инструкция.

Журиновский сидел молча, опустив голову.

— А Иван, — продолжал Никанор, — за твое дело взялся, даже не спросив, что за дело. Ну не дурак ли? И я ему буду помогать, потому что я, дурак еще тот. И Брыня с нами отправится, потому что дурнее Брыни, разве только паровоз. А Диоген, на коленях будет умолять, чтобы мы его взяли с собой. Потому, что таких дураков как Диоген, еще поискать надо. — Он подошел к окну и, глядя куда-то вдаль, задумчиво произнес: — Вот такая вот, славная, дурацкая компания, наклевывается.

Он застыл у окна, думая о чем-то, о своем, домовском. Журиновский решил не отвлекать его. Он задумался над словами Никанора. Тот стоял, не шевелясь, видно тоже решил дать время Вольфовичу, подумать. Наконец, он решил, что Журиновский, все понял.

— Все. Одевайся. — Он протянул гостю пиджак и галстук. — Пора стол накрывать. Чайку попьем, баранками похрумкаем.

Вольфович принял из рук Никанора свои вещи и вытаращил глаза на торговый ярлык, прилепленный к галстуку.

— А-а-а… Э-э-э… — Он показывал пальцем на ярлык.

— Оторви сам. — Никанор проследил за пальцем гостя. — Лакеев у нас нет. Зажим на галстуке твой?

Вольфович кивнул.

— Депутатское удостоверение в пиджаке, твое?

Кивок головы.

— Значит и вещи твои, а то, что как новые, так радоваться надо.