Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

Дамский караван добрался до дома-общежития быстро и без приключений. Живцы были занесены на третий этаж и свалены в ту комнату, где находился урод. Доктор, когда ему рассказали об итогах похода, с трудом сдержал радость, возбужденно воскликнув:

— Вот видите?! Я же говорил! Опытный диагност никогда не ошибается!

Зумпель предупредил Доктора о том, что живцы очень опасны и что в обращении с ними необходимо проявлять крайнюю осторожность — заходить в сопровождении двух колонистов, вооруженных дубинками и, на всякий случай, торсанами. Земляне уже начинали шевелиться, понемногу приходя в себя. Развязав, их бросили на бамбуковые циновки у стенки, противоположной той, под которой лежал монстр. Комната — единственная во всем доме — не имела окон и была оборудована массивной металлической дверью, запиравшейся снаружи и имевшей крошечное окошко. Дитрих, найдя это необычайно удобным, чуть было не решил поставить у двери часового, но вовремя вспомнил, что он больше не начальник (весть об этом мгновенно разнеслась по колонии) и что на обеспечение вахты людей уже не хватает. Живцов обыскали, изъяли из карманов все подозрительные предметы, после чего закрыли на два засова. Собравшиеся решили, что за поведением добычи присматривать станет Доктор, которому необходимо подкармливать своего деформированного подопечного, и на том удалились. Спускаясь по лестнице, дамы активно шушукались между собой, обсуждая сенсационно омерзительную внешность главного хирурга. Были слышны реплики: «на ладан дышит», «ходячий мертвец», «никогда такого ужаса не видела» и «у него оперироваться? ни за что!».

Вскоре, опираясь на высланных в подмогу колонисток, приковыляли уцелевшие герои похода, которых с почестями разместили в покоях четвертого этажа. Тут же было единодушно постановлено, что они (кроме, само собою, Гонзы) — первые кандидаты на трансплантацию. Насчет того, как распределить живца женского пола, колония пока не определилась и решила отложить этот вопрос до лучших времен. Жизнь в доме затихла: Зумпель, пообедав, вернулся на дежурство, остальные разбрелись по своим комнатам и предались радостям индивидуального погружения в холовизионные зрелища.

Первым из пленников в сознание пришел Стив, долго соображавший, почему у него так адски болит голова и что он вместе с Густавом и Филомелой делает в этой вонючей камере на грязных подстилках, рядом с жуткого вида обрубком, издающим нечленораздельные звуки. Постепенно к нему вернулись воспоминания об утренней схватке. Макналти попытался встать, но не смог: у него затекли ноги. Посмотрев на свои посиневшие руки, он увидел на них следы веревок.

— Густав! Густав! — позвал он приятеля, но тот не шевелился.

Филомела лежала в нескольких футах от Стива, и он, перекатившись к ней, громко крикнул ей прямо в ухо. Она подскочила, попыталась сесть, опираясь на руки, но туг же, вскрикнув от боли, повалилась обратно.

— Тише, тише! — зашикал Макналти, сам не зная, почему: наверное, опасаясь, что опять прибегут дегенераты с дубинками.

— Это ты, Стив? — слабым голосом спросила Венис.

— Да, Филомела.

— Боже, как раскалывается голова. Где мы?

— В плену.

— У кого?

— У этих оборванцев.

— Каких оборванцев?

Память к Венис тоже возвращалась постепенно, поэтому Макналти решил вкратце напомнить ей утренние события. Филомела, лежа на циновке и растирая запястья, поморщилась:

— Больно как. У тебя тоже болит?

— Да.

— Что Густав?

— Не знаю, надо его растормошить.

— Давай подождем немного, а то руки совсем онемели.

Массируя руки, Филомела понемногу пришла в себя, приподняла голову и оглядела камеру.

— Как ты думаешь, Стив, что это за чудовище напротив?

Монстр во избежание пролежней был подперт Доктором к стенке. Вел он себя смирно, — возможно, почувствовав новых соседей, — только периодически похрюкивал.

— Даже приблизительно не могу сказать, — ответил Макналти. — Такие экземпляры мне ни разу не попадались. Какая-то аномалия психосреды, не иначе.

— Аномалия? — встрепенулась Венис. — Черт подери! Смутно помню, как нас долго тащили через какие-то горы.

Превозмогая боль, Филомела на коленях подползла к Эшеру и принялась звать его, но тот не откликался. Схватив Густава за воротник пижамы, она несколько раз сильно встряхнула его, и тогда Эшер со стоном открыл глаза.

— Густав! Господин Эшер! Скажи же что-нибудь! — Венис хлестнула его по щеке.

— Что с ним? — обеспокоенно спросил Макналти.