Александр Карнишин - Сборник рассказов [СИ]

На отцовское место присел мужичок, не снимающий кепки даже в вагоне. Он потел, вытирал пот большим платком, прятал в карман, снова потел, снова… Суетился весь как-то. Порывался поговорить:

— Во, пацан, сидишь там наверху? Это правильно, правильно… Кто наверху — тот и прав всегда. Как звать-то? А эти, значит… Ага, ага… И куда вы?

Тут вмешивались родители и объясняли Витьке, что с незнакомыми людьми разговаривать не стоит, а тем более не стоит рассказывать, кто и куда, и зачем. Почему нельзя? А нипочему! Сказано так, ясно, сын?

Витьке не было ясно. Ему многое было странно. А еще он устал от тряски, от постоянного шума, от толкучки и от тесноты. На его полке даже просто сесть было невозможно. Слишком низко потолок.

Ужин был странный. Такой раньше ругали «сухомяткой». Все было жирное или сухое, завернутое в разные бумажки и пакетики. Запивали странным чаем из стаканов в аутентичных подстаканниках. Это отец сказал в восхищении, рассматривая выдавленные фигуры:

— Аутентичные подстаканники! Это ж…

— А то! — гордо сказал проводник. — У нас — все такое!

Они все ехали и ехали. Ехали и ехали. Уже кружилась голова от стука колес и постоянного дергания. Уже не хотелось ни есть, ни пить. Спать хотелось — но спать было неудобно. Потому что было жестко. А еще было жарко. Открывать же окно было нельзя, потому что бабка кричала, что заболеет от сквозняка, и какие же все не культурные…

Витька не заметил, как заснул.

Утром его еле разбудили. Поезд стоял. Все выходили наружу.

— Пошли, пошли, — дергали его родители. — Начинается настоящий отдых.

Ага, начинается. Как же… Сначала долго ехали на старинном автобусе, воняющем бензином. Потом еще шли какими-то закоулками, родители с кем-то договаривались, о чем-то спорили…

Море и пляж увидели только ближе к вечеру.

Отец вздохнул блаженно:

— Ну, вот теперь я чувствую — вот это будет отдых. Это сколько же сюда добираться! Редкое, выходит, место! Понял, сын?

— Ага, круто, — сказал Витька. — А обратно мы как нормальные люди, через телепорт, или опять — аутентично?

Кабинет обязан был вызывать доверие и ощущение покоя. Неяркие пастельные тона покрашенных матовой краской стен, эстампы с нейтральными пейзажами на них, мягкая мебель, обтянутая искусственной замшей. Доверие должен был вызывать и хозяин кабинета. Он специально надевал белый халат «под старину», вешал на шею старинный же фонендоскоп, брал в руки небольшой блестящий никелем молоточек. И конечно, легкая улыбка. Совсем легкая, располагающая к ответной, а не намекающая на смех.

— Итак, все это началось уже давно…

— Не то, чтобы очень давно, доктор, но просто однажды я обратил внимание. Понимаете? Возможно, так было всегда, просто я этого не видел. А теперь — обратил внимание. И стал замечать. И все чаще и чаще.

— То есть, вас стал раздражать какой-то факт в окружающем мире. А раньше он не раздражал.

— Ну, как — не раздражал. Конкретно этот — нет. А может, и не было раньше такого факта. Но были другие.

— Какие же?

— А то вы сами не сталкивались! Заходишь в маршрутку, например, заранее отсчитав деньги, даешь водителю и проходишь. А тут лезет такая фифа и молча проходит в самый конец салона. А потом тебя пихают в плечо — передайте, мол. Сразу не могла заплатить? Или еще так: на улице дождь, все стоят под зонтиками. А эта фифа входит и останавливается. Начинает раскрывать сумку, искать там кошелек, считать деньги… Раньше не могла, да? Готовиться же надо! А еще когда на работу едешь — народу толпа всем надо срочно. Тут вдруг в дверях растопырится такая… Такая, с тяжеленным задом. Не обойти никак. И ищет, ищет… То ли деньги, то ли проездной свой. Где ты раньше была, дура?

— Давайте успокоимся. Все уже прошло. Тут нет общественного транспорта. Нет всех этих фиф и дур. Мы с вами разговариваем совсем не о них. Ну? Медленно считаем до двадцати трех. Посмотрите сюда. Теперь — сюда. Вот и хорошо. А теперь перейдем к основной теме. Ведь эти-то вас не раздражали?

— Поначалу — не раздражали. До какого-то момента. Ну, сидишь рано утром в автобусе, вдруг лезет старушка. Кряхтя лезет, упирается. И обязательно у нее огромная черная сумка на колесиках. Полная сумка. Тяжелая сумка. Ну, уступишь ей место. Нормально ведь, да? Только едешь с работы домой — опять бабка лезет. Седая, морщинистая, старая. И волочет, представьте, опять черную сумку на колесиках! Нет, утром, скажем, на дачу едет, да? Но вечером-то куда?