Олег Шелонин - Царский сплетник

— Фигушки, — упрямо мотнул головой Виталий, — я ничей! И нет такой Парашки, которая на меня хомут наденет!

Девица рассмеялась еще радостней:

— Кто знает, мальчик, кто знает. Однако позволь мне в благодарность за спасение хотя бы снять с тебя заклятие, а то ведь далеко от своей тюрьмы не уйдешь.

— Это давай.

В руке Парашки появился еще один цветок лотоса. Что-то тихо напевая, она поднесла его к лицу юноши. Виталий накрыла волна одуряющего аромата. Голова закружилась, и, чтобы не упасть, ему вновь пришлось схватиться за девицу.

— Умница, хороший мальчик, — Парашка помогла Виталию преодолеть невидимый барьер, — А теперь иди, — подтолкнула она его в сторону мостика через речку. — Эта тропинка приведет тебя куда надо.

Парень, как сомнамбула, послушно двинулся в указанном направлении.

— Да, глубоко проникло зло, — задумчиво пробормотала девушка, глядя вслед своему спасителю. — Ну что ж, раз мне на Русь вход заказан, то моему воину нет. Надеюсь, он отплатит кому надо за радушный прием сторицей.

Виталий ее уже не слышал. Он шел вперед к неведомой цели не разбирая дороги. Извилистая тропинка чем-то ему не понравилась, и он начал спрямлять петли, продираясь сквозь кусты и перелески. Взбирался по склонам крутых оврагов, с ходу форсировал речки, не задумываясь: а куда он, собственно, так спешит? Неведомая сила гнала его вперед, он шел без отдыха день и ночь и к полудню второго дня добрался до шумного портового города, в который его почему-то категорически отказалась впускать городская стража. Это так расстроило Виталия, что он тут же полез в драку. Перед его все еще затуманенным взором мелькали тела блюстителей порядка, которые разлетались, как кегли, отдельно от своих алебард, стоило им оказаться в зоне действия удара разбушевавшегося юноши. Доставалось иногда и случайно подвернувшимся под руку прохожим. Виталий использовал свои навыки боевого карате, но противников было слишком много, нападали они сразу со всех сторон, а потому исход битвы предугадать было нетрудно. Сокрушительный удар по затылку чем-то очень тяжелым заставил парня покачнуться. За последние двое суток это был уже третий удар. «Ну сколько можно по одному и тому же месту?» — обиженно подумал Виталий, оседая на землю. К счастью, он успел потерять сознание, прежде чем озверевшие стражники начали обрабатывать его вножную, и вот тут-то ему досталось по всем местам, куда сумели дотянуться их сапоги…

Сознание медленно, но верно возвращалось. Избитое, превратившееся в сплошной синяк тело нещадно болело. Виталий медленно открыл глаза, поднял свесившуюся на грудь голову, огляделся. «Чтоб я еще когда с Васей Привокзальным связался!!! Втравил в историю, гад!» Смутная надежда, что он проснется дома в своей уютной постели, не оправдалась. Бред продолжался. Он висел на цепях, прикованный к стене в подземных казематах. Это была самая натуральная средневековая пыточная, освещенная только светом факелов. В углу камеры около жаровни что-то мурлыкал себе под нос, раздувая мехи, здоровенный, голый по пояс бородатый и лысый детина в черной маске.

— Надо же! Хрестоматийный палач, — хмыкнул Виталий.

— Почему хрестоматийный? — обиделся детина, — Я наш, исконно русский. — Решив, что жаровня набрала достаточную температуру, палач бросил качать мехи и начал засовывать в малиновые угли с мерцающими над ними синими огоньками пламени пыточные инструменты. — Так, тут порядок, скоро дозреют. Давненько я по профессии не работал, давненько… — Палач смахнул с лысины пот и приступил к настройке дыбы, — Слышь, малец, ты это… праздник мне не порть. Сразу не сознавайся. Покричи сначала чё нибудь по иноземному. Сатрапы там али еще чего ругательное скажи.

— Зачем? — Виталий хоть и пришел в себя, но явно не до конца, а потому немножко тупил.

— Струмент мне иноземный прислали, — пояснил палач, — все испытать хочу.

— Какой инструмент? — продолжал тупить корреспондент.

— Забавный, — оживился палач, — ножки злодея между хитрыми досочками зажимаются, клинышки в специальные пазы забиваются. Иноземцы говорят, безотказное средство, а царь-батюшка завсегда с каленого железа али с дыбы приказывает начинать. А народец-то хлипкий пошел. Лиходеи, ежели сразу не помрут, тут же виниться начинают. До испанских сапог дело не доходит. Одна надежа на тебя.

Ты уж не подведи, милый. Зубки стисни, слюну накопи, в морду мою поганую харкни, ну а я тут как тут с сапожками…