Евгений Лукин - Алая аура протопарторга

Был этот человек сутул и грузен. Пегая борода — веником, волосы на затылке собраны в хвостик. Обширная выпуклая плешь, лицо — мрачное и в то же время брюзгливо-насмешливое. От рясы будоражаще веет ладаном и прочей наркотой. На правой стороне груди приколот деревянный орден, почему-то внушающий невольный трепет.

— А ты кто? — отважился Анчутка.

Незнакомец хмыкнул, покосился весело и грозно:

— Про Африкана — слышал?..

Анчутка только ойкнул и вжался спиной в трухлявую кору пня. Слышал ли он про Африкана? Да кто ж про него в Лыцке не слышал?.. Его именем бесов изгоняли, не говоря уже о прочей мелкой нечисти…

— Ну, не дрожи, не дрожи… — огромная ладонь грубовато огладила вздыбленный загривочек Анчутки, и домовой наконец рискнул открыть глазёнки. — Или это ты от холода так?..

— Ага!.. — соврал Анчутка.

— А вот мы сейчас костерок разведём, — утешил страшный собеседник и поднялся, хрустнув суставами. — А то и меня тоже что-то пробирать начинает… Ну-ка, посторонись…

Анчутка поспешно отскочил от пня шага на четыре. Африкан же насупился, воздел широкие ладони и невнятно пробормотал нечто такое, от чего домовой в страхе попятился ещё дальше. Разобрать ему удалось всего несколько слов: «Из искры — пламя», — ну и, понятно: «Во имя отца и сына…»

Сухой пень громко треснул и полыхнул — да так яростно, будто солярой на него плеснули.

— Увидят!.. — ахнул Анчутка, испуганно тыча лапкой в сторону моста, наполовину утонувшего в сумерках.

— Да и пёс с ними… — равнодушно отозвался Африкан, присаживаясь перед пламенем прямо на траву. — Они ж ещё ничего не знают… Может, я сюда на рыбалку приехал… Так, значит, говоришь, Анчутка, выжили тебя из Лыцка?

Анчутка вконец оробел — и потупился. Спрашивал-то не кто-нибудь — спрашивал первый враг всей лыцкой нечисти. Не жаловаться же, в самом деле, Африкану на Африкана… Ой!.. А вдруг никакой он не Африкан?.. Мог ведь и нарочно соврать! У людей это запросто… Нет, всё-таки Африкан!.. Вон аура какая… с протуберанцами… Аж обжигает…

— Выжили… — с судорожным вздохом признался домовой.

— Вот и меня выжили… — задумчиво молвил Африкан. Помолчал и подбросил в костёр обломок гнилой хворостины. — Так что оба мы теперь, выходит, беженцы…

Бедная Анчуткина головёнка пошла кругом… Да что же это творится на белом свете? Ну ладно, домовой, допустим, сошка мелкая… Но чтобы самого Африкана?.. Этак, пожалуй, скоро и сатану из пекла выживут…

Анчутка хотел со страхом взглянуть на внезапного товарища по несчастью, но со страхом — не получилось. Вместо этого домовой ощутил вдруг такой прилив доверия, что даже слегка задохнулся.

— А под мостом нарочно верёвку натянули… — тут же наябедничал он от избытка чувств. — И елеем пропитали…

— Ну а как ты хотел?.. — покряхтывая от неловкости, ответил ему Африкан. — Борьба идёт с вашей братией… Борьба…

— Да-а… — обиженно распустив губешки, протянул Анчутка. — Борьба! Ну вот и открыли бы границу, раз борьба. Мы все тогда разом и ушли бы… Или уж уничтожьте нас, что ли, совсем, чтоб не мучиться… — последнюю фразу домовой скорее прорыдал, нежели произнёс. Пригорюнился — и умолк.

Сумерки к тому времени успели перебраться и на территорию суверенной Республики Баклужино. Темнело быстро. Потрескивал, приплясывал костёр. На мосту включили пару прожекторов и принялись шарить ими вверх и вниз по течению: не пытается ли кто пересечь государственную границу вплавь. Пламя на левом берегу, надо полагать, вызывало сильнейшие подозрения и у лыцких, и у баклужинских прожектористов. Обоих беженцев то и дело окатывало ушатами света.

— Наивный ты, Анчутка… — промолвил наконец Африкан после продолжительного молчания. — Бороться и уничтожать — далеко не то же самое. Я тебе больше скажу: у нас в политике — это вообще понятия прямо противоположные… — подбросил в огонь ещё одну гнилушку и, мудро прищурившись на пляшущее пламя, продолжал с ядовитой усмешкой: — Надо тебе, скажем, споить народ… Ну и объяви борьбу с алкоголизмом… Надо расшатать дисциплину — объяви борьбу за её укрепление… А уничтожают, Анчутка, по-другому… Уничтожают так: бац — и нету!.. Никакого шума, никакой борьбы… Была нечистая сила — нет нечистой силы. Не веришь — поди посмотри, вон на стенке Указ висит: нетути… Отменена с сегодняшнего дня. Число и подпись…

Он опять закряхтел, нахохлился и, низко надвинув пегие брови, уставился в костёр.

— Или, скажем, так… — сдавленно примолвил он как бы про себя. — Был чудотворец Африкан — нет чудотворца Африкана… М-да…