Наталия Gemma: Чертовщина

Че-его?! Еще я не ходил, как раскрашенная шлюха! Или шлюх?

Ну, сволочи, ну, гады! Они решили измором взять мою мужественность. Сначала

девчачьи шмотки, а теперь до макияжа докатились! Интересно, и что потом?

Заставят меня крестиком вышивать? Или танец живота разучивать?

— Живым не дамся! — мрачно сообщил я, отодвигаясь к стене. И ткнув пальцем в

эфемерное создание, прорычал: — Только подойди ко мне, я тебе уши на задницу

натяну!

— Какое громкое заявление, — неожиданно кокетливо хихикнул тот, — но я

подумаю над твоим предложением…

Я обреченно посоветовал себе в следующий раз думать лучше, прежде чем

комментировать какие-то действия с задницей. Понятно же, что у них это

болезненная тема… Причем в прямом смысле слова!

— Тим, не упрямься, — примирительно проговорил Лианэ, — у меня полномочия

вызвать охрану, в случае чего.

Ну, понятное дело, что после такого заявления все последующие вопросы как-то

сами собой оказались сняты.

Я тяжело вздохнул, и молча уселся на низенькую скамеечку у зеркала. Мехри

козлом скакнул ко мне и с удовольствием запустил свои руки в мою шевелюру.

Я с огромным трудом удержался, чтобы не выматериться, настолько меня

раздражал танцующий вокруг меня брачные танцы голубой дворцовый персонал, но

потом как-то расслабился, в конце концов, нравится — не нравится, спи, моя

красавица…

Чего?! Чего в голову лезет, твою мать! Крыша уезжает, что ли? Ловить, пока

не поздно!

— Не дергайся так, милый, — промурлыкал Мехри, — а то некрасиво получится.

А я прям шедевр искусства жду, можно подумать!

Тут мои мысли приняли иное направление. Готовят они меня к встрече с этим

Сульфацилом1 основательно, надо признать. Из чего можно сделать вывод, что я

действительно ценен… А раз так, то надо это использовать как-то… Может,

голодовку объявить? Типа, а вот я щаз помру, если не отпустите! Не, еще, чего

доброго, заставят Керта меня кормить, тут-то он мне и отомстит за грубость:

закормит до смерти! И помру во цвете лет от лишней ложки с кашей!

— Готово! — вдруг прощебетал надо мной ненавистный голос, и Мехри решительно

повернул меня к зеркалу.

— Тим! О, Тим, ты великолепен! — восторженно воскликнул Лианэ.

Да? Ох, что-то сомнительно…Ну, посмотрим.

Я испуганно поморгал глазами, всматриваясь в зеркальное изображение.

Подведенные глаза придавали взгляду какую-то томную негу, а подкрашенные губы

невольно наводили на мысли о непристойностях. Причем парочку я представил очень

живо. Кроме того, Мехри подстриг челку, и она неровными прядями кокетливо падала

на лоб. Караул! И этот голубой эльф — я?!

Увидел бы такого ночью — и стойкое заикание на всю оставшуюся жизнь

обеспечено. Одним словом, красавчег. Да с такой мордой в этом месте штаны можно

и не надевать! Не пригодятся!

Мне вдруг резко поплохело, и я, молча — слова застряли где-то в горле, –

дополз до ложа.

— Э…Тим…тебе не понравилось? — робко спросил Лианэ.

— Ну почему же… — неопределенно прохрипел я. И, оживая, ласково добавил: –

Лианэ, а у тебя нет случайно кинжала с собой? Или еще чего-нибудь

колюще-режущего?

— Есть…А… зачем тебе… — начал было спрашивать любознательный парень, но не

договорил и с тонким визгом бросился к двери, увлекая за собой гаремного

стилиста.

На его месте и я бы удрал, особенно, увидев кого-то с добрым лицом серийного

маньяка, приближающегося с сумасшедшим блеском в глазах.

Но я не стал их преследовать, памятуя о предупреждении Керта, кроме того,

боевая раскраска на лице не вдохновляла на прогулки.

Пусть султан и не надеется, я не стану щеголять по дворцу, словно труженица

древнейшей профессии! Я, в конце концов, сын богини Синанэ! Пусть и самозваный.

Последние несколько дней перед встречей с султаном я запомнил плохо. Лианэ

разучивал со мной какую-то приветственную речь, которую полагалось донести до

аль Суфайеда, но после пятого «да пребудет с ним солнце», я взбунтовался и

потребовал, чтобы от меня отстали. Я не депутат, чтобы речи толкать! И вообще,

какого черта, я распинаться должен? Это ж меня нагло сперли из моего мира,

издевались морально и телесно (вру, до телесного пока не дошло) и больно ранили

мужское самолюбие!

На шестой день моего пребывания во дворце, ранним утром, я был разбужен

резким и отрывистым приказанием:

— Просыпайся немедленно! — Керт, не церемонясь, содрал с меня покрывало.