Андрей Евпланов - Чужаки

— Но по-моему, это выгодный для нас наряд, — не унимался Серега.

— Эх, паря, — положив ему руку на плечо, совсем по-отцовски сказал Гуляй. — Всех денег все одно не заработаешь, а живем-то один раз на свете…

Сереге ничего не оставалось, как ехать с приятелями в район. Правда, он про себя твердо решил не пить и по возможности уговорить компанию не задерживаться в городе. Но как видно, планам его не суждено было сбыться.

Клавдия встретила Гуляя и его бригаду как старых друзей, усадила за лучший столик у окошка с видом на автобазу, взамен грязной скатерти, об которую кто-то вытер руки, новую накрыла, крахмальную, все с теми же чернильными пятнами. Гуляй, как человек свой, сводил на кухню и самолично принес поднос с закусками, а Клавдия поставила на стол водку и бутылку кагора.

— Чтобы елось и пилось, чтобы хотелось и моглось, — провозгласил Гуляй, наливая всем водки, а Сереге сказал отдельно: — И за твое семейство. — Серега, который твердо решил не пить и уже подобрал несколько железных предлогов отказаться от угощения, почему-то послушно поднял фужер и выпил водку.

— Кагорчику для наборчику, — оживился Соус и быстро палил всем вина.

И все почему-то засмеялись, как будто Соус сказал действительно что-то смешное, и выпили. И Серега опять не отказался, а пил вместе со всеми, хотя мысленно и упрекал себя за слабость характера.

— Хорошая у тебя баба, Серега, — сказал Гуляй, — и девка хорошая растет. Завидую я тебе, паря, но не как жлоб какой-нибудь, а по-хорошему… понимаешь?.. Клава, спроворь нам, милая, чего подороже. Для своих корешей Гуляю ничего не жалко.

— Клавдия принесла пыльную пузатую бутылку, запечатанную сургучом. На бутылке было две этикетки. На одной крупно и красиво выведено название вина, а на той, которая сзади, написано много и мелко.

— Это что ж за бандероль такая? — спросил Гуляй, принимая бутылку в свои руки.

— Чего это там так много написано? — удивился Соус.

— Способ употребления, — важно сообщила Клавдия.

— Во дают, суки, — выругался Соус. — За кого они нас держат… Неужто мы без них не знаем, как надо употреблять.

И опять все засмеялись, и снова не оттого, что Соус смешно пошутил, а потому, что выпитое уже начинало действовать и все вдруг оказались в том приятном состоянии, когда, как говорится, достаточно палец показать, чтобы рассмешить.

Гуляй расковырял сургуч столовым ножом, несколькими ударами руки о донышко выбил пробку и точно разлил содержимое бутылки по фужерам, не забыв при этом и Клавдию.

Все выпили и стали наперебой ругать этот «французский клоповник». И тут Серега понял, что если теперь он не выйдет из-за стола и не рванет домой, то потом он уже не сможет этого сделать и тогда случится… Бог знает что может случиться.

Воспользовавшись тем, что приятели заспорили о том, что лучше — коньяк или водка, а если водка, то какая, Серега встал и, сделав вид, будто направляется в туалет, вышел из зала и кинулся на улицу.

Время было еще не позднее, и возле автостанции толпился народ. Мелкие капельки не то дождя, не то тумана приятно холодили лицо. Подошел автобус, который следовал на Синюхино, и Серега хотел было вскочить в него, но тут увидел, как через площадь, смешно переваливаясь на своих коротеньких ножках и махая рукой, чтобы его заметил водитель, к автобусу поспешал Ерофеич. И Серега, желая избежать встречи с ним, вдруг переменил свое решение. Он отступил в тень, дождался, пока автобус с Ерофеичем отправился, и пошел на другой конец городка, чтобы выйти на шоссе, где можно было поймать попутку до Синюхино. Все это вместе с дорогой заняло часа два, и, когда Серега, наконец, промокший и прозябший от езды в кузове добрался до дому, было далеко за полночь. Антонина его уже не ждала, она думала, что мужики заработались и, чтобы завтра не терять времени на концы, решили заночевать в Дерюгино. Но, увидев его, обрадовалась и хотела было ставить чайник, а он сказал, что не хочет чаю, и притянул ее к себе, чтобы поцеловать, но она вдруг оттолкнула его от себя и как будто напружилась вся.

— Ты, что ли, пьяный?

Серега не чувствовал себя пьяным, хотя и не был трезв. Он так устал и прозяб, так хотел тепла, что решил не объяснять теперь всю ситуацию и потому сказал жене:

— С чего ты взяла…

Но она вместо того чтобы удовлетвориться этим ответом, успокоиться и отдать ему свое тепло, почему-то еще больше напружилась.

— Что же ты врешь-то мне… От тебя ведь разит на версту. Самогон, что ли, пил?