Андрей Евпланов - Чужаки

Оставалось вино, но и тут как-то концы с концами не сходились. Чего-чего, а склонности к пьянству она за своим мужем никогда не замечала. Как-то не верилось, чтобы ее Серега за такой короткий срок мог превратиться из работяги и добытчика в забулдыгу. Могли, конечно, дружки сбить с панталыку. Такие случаи, она слыхала, бывали. Но Гуляй, которого Серега всегда уважительно называл Степаном Ивановичем, по словам все той же хозяйки, был «мужик душевный», а Соус был слишком малозначительной персоной, чтобы оказать на Серегу какое-нибудь влияние.

Так и ломала бы себе голову Антонина, если не события, которые произошли вскоре после се приезда.

И раньше Серега на трезвую голову замечал, что вечный праздник, которым так щедро делится с ним Гуляй, не только не радует его, но и тяготит. В самом деле, у человека, оказавшегося впервые на карусели, поначалу дух захватывает от необычности впечатления, и это может продолжаться у кого минуту, у кого пять, а у кого все двадцать. Но потом даже у нормальных людей начинает кружиться голова, подступает тошнота и человек начинает вопить, чтобы карусель остановили, а если остановить ее уже невозможно, то человек норовит спрыгнуть на ходу, рискуя сломать себе ноги. Приблизительно то же происходило и с Серегой. Захваченный новыми острыми впечатлениями, он быстро от них устал, и его потянуло к простой привычной жизни. Особенно тошно стало ему находиться в подвыпившей компании после приезда жены и дочери. Тут, ко всему прочему, прибавились еще и муки совести. Но, раз запущенная, карусель продолжала вертеться, и останавливать ее, как оказалось, никто не собирался.

Гуляй, который ее запустил, сделал это скорее для других, нежели для себя. Сам он стоял как бы в середине и с удовольствием наблюдал веселое, по его мнению, кружение вокруг себя. Он давно уже перестал различать лица тех, кто вертелся вокруг него, а все, что они на лету кричали, казалось ему веселым смехом, прибаутками.

Ерофеич не чувствовал никаких неудобств, кроме домашней тирании. Для него карусель была только забавой чужих детей.

А Соус давно потерял способность отличать движение от неподвижности, а может, и вовсе такой способностью не обладал.

Вот и получалось, что интересы Сереги расходились с интересами его приятелей. А это не могло не сказаться на их отношениях.

В первый раз Серега почувствовал, что ему с приятелями не по пути, когда бригада Гуляя получила наряд на монтаж кормоцеха в Дерюгинском отделении. Правда, поначалу он даже обрадовался этому наряду, потому что работа была интересная и, что немаловажно для Сереги, денежная. По его подсчетам, здесь за какие-нибудь две недели можно было заработать рублей триста. Если прибавить их к тем деньгам, которые Антонина выручила за вещи, проданные в Большой Мурте, этого хватило бы, пожалуй, на то, чтобы купить крепкую еще избенку если не в самом Синюхино, то в какой-нибудь из окрестных деревенек, куда еще не добрались дачники. Это, конечно, не жизнь: сидеть в глуши, где нет ни магазина, ни яслей, ни постоянного сообщения даже с центральной усадьбой. Стоило ли из Сибири ехать в Россию, чтобы забиться в этакую нору. Большая Мурта располагалась хоть и за пять тысяч километров от Москвы, но это был настоящий поселок с торговым центром, Домом культуры, где три дня в неделю крутили кино, с баней и прочими удобствами. Серега не одобрял той торопливости, с которой Антонина спешила обзавестись своим домом, но, в общем, понимал ее. К тому же, он чувствовал за собой вину перед женой, и все время искал случая ее загладить. И вот такой случай представился.

Однако, получив наряд на монтаж кормоцеха, Гуляй почему-то не спешил ехать в Дерюгино. Он был как раз при деньгах и полон желания поскорее от них избавиться. Ерофеич и Соус этого ждали, судя по тому, как они оживились, когда Гуляй заявил, что, прежде чем ехать, надо бы заглянуть в район к старой знакомой Клаве.

— Степан Иванович, директор сказал, нужно начинать монтаж сегодня же, — встрял было Серега.

— Не спеши, — весело подмигнул ему Гуляй. — Он сказал, а ты и уши развесил. А если б он тебя послал сберкассу ограбить?

— Не уйдет кормоцех от нас, Сережа, — увещевал его Ерофеич.

— Два года лежало оборудование в ящиках и все никак руки до него не доходили, а тут вдруг приспичило… Если хочешь знать, — это даже не по-государственному — монтировать кормоцех под зиму, чтобы он потом целый год простаивал без всякого действия.

— Сука он, твой директор, — сплюнул Соус. — На чужом горбу в рай хочет въехать. Его к начальству потянут за то, что он план по картошке не выполнил, а он им — зато кормоцех введен в строй.