Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

— Странный нынче запах у моря, — послышался голос штурмана. — Виноват, — ответил вахтенный, — это я брился и порезался. Пришлось прижечь духами «Коти», которые дочке купил в Танжере.

Вит поспешно закрыл иллюминатор. Мы завороженно глядели на благоухающую бутылку.

— Сколько лет тебе стукнуло? — спросил Вит.

— Двадцать пять.

— Ну, была не была… Давай!

И отлил себе густого, как деготь, вина на донышко стакана.

— За твои четверть века! — Он поколебался, сунул палец в стакан и лизнул. — Вкусно!

Я, окаменев, смотрел на него. Он и не заметил то, что вдруг я узрел. Крохотный, короче фильтра от сигареты, огненный пухлый человечек соскользнул у него с макушки и, уменьшаясь, зыбко растаял в дырочке на пуговице рубашки.

Я помотал головой — ничего. Жара, что ли, на меня повлияла?

Вит, улыбаясь, опрокинул стаканчик в рот. И тут по спине у него — позади аспиранта на переборке висело зеркало, явившее мне эту потрясающую картину! — пробежали толпой вверх к плечам огненные, смешливые, зыбкие коротышки. Один из них, кувыркнувшись, свалился в стакан и, прежде чем тоже исчезнуть, клянусь, показал язычок.

— Т-ты в-видел? — Вит остолбенело смотрел на дно стакана.

— Крупные Мурашки… — дрожа выдохнул я. Почему я их так назвал — не знаю, просто почувствовал, что это именно они, а не что-нибудь другое. Слова прозвучали как будто внутри меня самого: «Крупные Мурашки».

— Ах, так! — вскричал я, быстро налил себе и тоже выпил.

Вит даже попятился, беззвучно раскрывая рот.

От меня как бы отделилась облаком, всплескивая расплывчатыми руками, какая-то Несусветная Дрожь… Ее очертания размылись, и она, хихикнув, пропала!

Теперь Вит нерешительно взял стакан.

И началось!

Чего только не было: и Мелкие Мурашки, и Крупные, и Холодный Озноб — он охватывал нас сзади ледяными объятиями… Я всех почему-то сразу узнавал, словно старых знакомых.

От огненного напитка троилось в глазах. Трое Витаутасов и трое моих «я», отражаясь в зеркале, провозглашали замысловатые тосты за мое крепкое здоровье.

Эх, братцы, вино 3925-летней выдержки являло нам те еще чудеса! Будто щедро тратило все те видения, что накопило в веках за эти бесконечные годы. Может, оно оживило эти бездушные понятия, как бы выталкивая их из нашего подсознания? Во всяком случае так потом пытался невразумительно объяснить ученый Вит.

В хорошенькую компанию мы попали!

Обнявшись, мы дружно стучали ногами и пели «Подмосковные вечера». Последнее, что я помню, — громкий стук в дверь.

Утром мы проснулись с головной болью. Стоит ли рассказывать о том, какую выволочку нам устроили! Оказывается, пришлось ломать дверь, чтобы прорваться к нам в каюту. Ну и видик, наверное, был у нас, когда мы спали возле лежащей на полу пустой посудины.

Тут же списали бы, голубчиков, на берег, да берег далеко.

Сам академик Сикоморский снимал с нас «стружку».

— Вы не водолаз! — Намек на меня. — А уж от вас-то я такого никак не ожидал! — Это он Виту. — Ваша научная карьера так хорошо начиналась…

Мне пришлось вступиться за него. Я свободно могу продолжить свою карьеру в Южном порту столицы, а Виту где найти новую аспирантуру? Рассказал все начистоту и выдал себя зачинщиком, что и было на самом деле.

— Напраздновались до чертиков, — переживал академик. — Плетет тут несусветное.

— Вот именно! — осенило меня.

Я сбегал в каюту и мигом вернулся со злополучной бутылкой.

— Хоть капелька да осталась, попробуйте сами.

— Вон отсюда! — загремел Сикоморский.

— Тогда ты лизни, — приказал я Виту и, что называется, выдавил ему последнюю капельку из бутылки на палец.

Вит робко слизнул ее.

Крошечный, меньше фильтра от сигареты, огненный смешливый коротышка соскользнул с макушки аспиранта и, все более уменьшаясь, зыбко исчез в дырочке пуговицы его рубашки…

Мы долго молчали втроем.

— Никому об этом не рассказывайте, — пробормотал академик, когда к нему вернулся дар речи. — Все равно никто не поверит…

Вот такие случаются истории за экватором в далеких южных морях. Мне и сейчас кажется, что ничего этого не было. И Виту — также. Но что прикажете делать с академиком Сикоморским?

Он же видел. Видел… Сам!

Раньше я был неисправимым волокитой. Увижу интересную девушку — сразу пристану. Ничего меня не останавливало — я сильный человек, разве что подковы не ломаю! — на танцах ухажеров нахально плечом отодвигал, чтоб даму пригласить. Остерегались меня парни.