Андрей Белянин - Жениться и обезвредить

— Кошка дорогу перебежала, в неудачном месте, резко, без предупреждения, из-за угла. Я чуть наступил ей на хвост, дёрнулся, упал, подвернул лодыжку. Бабуля плюнула на эту заразу, но не попала, а кошка прыгнула на забор, стряхнув на нас пыль и чьи-то опилки. Яге глаз запорошило, левый, открыть не может. Но дошли…

— Со мной ничего, любимый, ни царапинки, а вот твой друг… Бревно ему на голову упало. Да-да, я сама удивилась! Шли себе осторожно, вроде чисто всё, а как купола увидали, сразу шаг прибавили, а там дерево на конце улицы, дуб старый. С него жёлудь упал Фоме Силычу по шапке. Он жёлудь-то подхватил да на нервах обратно запустил, шагу не сделал — сверху огромная ветка отпала и… Прямо по голове! Ветка сухая, толстая, как бревно… Ну или как полено, всё равно больно ведь! Я перевязала, чем могла, и к вам…

— Угу, — понимающе кивнул я. — Заносим по очереди?

— Куды?! И гдей-то я?! — донеслось из храма, и покачивающийся отец Кондрат уставился на нас совершено осоловелыми глазами.

Сказать, что он был пьян, значило бессовестно смягчить ситуацию. Наш самый суровый священник был абсолютно никакой в хлам, как распоследний питерский сантехник в канун дня праздника Парижской коммуны! Какое венчание?! Он на ногах-то едва держался, взгляда сфокусировать не мог, а языком пролялякивал такие невразумительные вещи, что хорошо, если понимал себя сам.

Я заскрипел зубами, мы проигрывали ещё до прямого столкновения…

Бабка кое-как сползла с моих плеч и поковыляла за ограду. Одной пощёчины хватило, чтоб батюшка пришёл в себя. Хотя бы частично…

— Даведьинеболее… — попытался развести руками отец Кондрат, роняя в бороду крупные, обиженные слёзы. — Единыйстаканчиккагоруцерковного… голосовыхсвязокради! Чтобсомнойтакое?! Нининини! Ведромогу вославубожиювыкушатьно… Чтожэтотворитсяправославные?!

— «Последний бой, он трудный самый. — Я припомнил слова известной песни и помог Олёне сгрузить бессознательного Еремеева к церковной ограде. — А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму-у…»

— Тожечтолипринялсгоря? Такнеувереннеженисьнеженисьсынмой…

— Лихо энто лютует, — высовываясь из дверей храма, громко объявила бабка. — Ну да ничего. Вона я святой водицей глазик ополоснула, и прошло всё. А теперича, опергруппа, слушай мою команду!

Мы с Олёной приняли стойку «смирно», одновременно с двух сторон удерживая хихикающего священника, радующего мир пантомимой «корова на льду».

— Вы двое, — марш венчаться! И долгогривого с собой волоките, какой-никакой, а ему таинство брачное освящать. С невестиной стороны я свидетельницей буду, а с жениховой… Фома точно не встанет? Эх, да где ж наш Митенька опаздывает…

А Митеньку принесло если не в ту же минуту, то через полторы. Запыхавшегося, делового, довольного и буквально распираемого от чувства удовлетворённости собой любимым…

— Всё как есть исполнено! — на всю улицу гаркнул он. — Немцы у ворот, людей взбаламутил, щас начнётся…

— Мить, — укоряющее нахмурился я, — ну чего ты орёшь, люди спят кругом…

— Не извольте беспокоиться, Никита Иванович, отец родной, — перекрывая нарастающий гул, прокричал мой напарник. — Ужо небось не уснут. Я-то по приказу вашему начальственному кожевенников супротив кузнецов подбил. Дело нехитрое, тому в рожу дал, этому в бороду плюнул, а тех просто послал по матушке попутным ветром с пером для лёгкости… Вроде и понабежали все, нет?

В то же мгновение маленький белокаменный храм оказался окружён шумной ревущей толпой. Если мои предположения верны, то это был хоть какой-то шанс…

— Ну, молодёжь, куйте сами своё счастье, — взялась за дело Яга. — Подымайте батюшку под белы рученьки да к алтарю волоките. Митенька за жениха свидетельствовать будет. А с кузнецами, кожевниками да прочими хулюганами ужо опосля разберёмся…

— Минуточку, — попросил я, видя, что настрой толпы несколько охлаждается из-за близости к культовому зданию и наличия сотрудников милиции. — Младший сотрудник Лобов!

— Я! — вытянулся Митя, изображая лаптями бравое щёлканье каблуков. — А тока в церковь побыстрее бы, побьют ить, я им такого наплёл…

— А теперь ещё наплети, на две минуты, прямо противоположного. Нам нужно, чтобы Лихо отвлеклось на драку. Не просто пыталось отвлекать всех мелким «невезением», а именно влезло в большую, крупномасштабную драку! Очень нужно, Мить, выручай…

На миг повисла знаковая тишина, священная, как минута передышки под канонадой злых фашистов. Те же напряжённые лица, сжатые губы, выразительные глаза, та же затаённая боль, несмываемая усталость и… вера в победу! Не хватало только трагической музыки Шостаковича.