Юлий Буркин - Сегодня, мама!

— Шидла, а что ты будешь делать, когда нас вернешь домой? — спросил он. — Отправишься в древний Египет и умрешь там с голоду?

— Раньше я хотел поступить именно так, — ответил сфинкс, — но сейчас, я думаю, я могу сделать больше. Я могу максимально увеличить вероятность того, что петля замкнется. Не надеясь на слепой случай.

— Как?

— Я лично позабочусь о том, чтобы статуя сфинкса была построена. И чтобы капсулу со мной внутри, замаскировав, поместили именно в фундамент этой статуи, где ее потом и должны найти.

— Но как ты сможешь быть уверенным в этом? — не унимался Стас. — Ну, статую ты еще можешь заставить построить. Тебя боятся. О твоем бластере, наверное, легенды сложили, — при этих словах Шидла почему-то отвел глаза. — Но как ты заставишь египтян делать все по-твоему, когда тебя уже не будет?

Логика в словах Стаса была железная, но Шидла ответил такое, что мы с братом ошалело выпучили глаза:

— Они не посмеют нарушить волю фараона. А я буду фараоном.

Мы молчали, просто не зная, что сказать, а сфинкс пояснил, распаляясь:

— Я воспользуюсь гибелью Неменхотепа. Я буду хорошим фараоном. Я их многому научу. Как добывать железо, как делать бумагу, как растить новые сорта злаков… А главное, я научу их справедливости. Уж кто-кто, а я-то знаю, что такое справедливость. Я буду очень справедливым фараоном, мои подданные будут любить меня. И никаких жертвоприношений! Это же дикость несусветная! — он помолчал, а потом закончил проникновенно: — А еще не понравилось мне, как они там с кошками обращаются… я их научу.

— Шидла! — не выдержал я. — Но истории ничего не известно о фараоне-сфинксе! И вообще, сфинкс — существо мифологическое!

— Сам ты — существо мифологическое, — совсем по-стасовски обиделся сфинкс. — А что истории не известно, так я и об этом позабочусь.

…Все-таки хроноскаф — действительно удивительное достижение инженерной мысли. Во второй раз мы совершали на нем посадку по-человечески, то есть, зная куда, когда и при полной его исправности. Шидла снова включил голографический глобус. Он повис за нашими спинами, занимая все свободное пространство рубки. В тот раз эта миниатюрная модель Земли как-то не слишком поразила меня, не до того было. Сейчас же… У меня защемило сердце, когда Шидла выключил свет, и маленький, метра в полтора диаметром, земной шар, искрясь полярными шапками и переливаясь ручейками великих рек, медленно вращаясь, завис на расстоянии вытянутой руки от нас.

Казалось, дунь на него, и где-то далеко внизу сорвутся крыши с маленьких домов маленьких людей, и маленькие, вырванные с корнем, деревья помчатся по черному небу, увлекаемые грозной ураганной силой…

— Где-то здесь, по-моему, — бесцеремонно ударил Шидла лапой по участку в северном полушарии. Шар послушно прекратил вращение, а на его поверхности засияла бирюзовая звездочка. Я заметил, как вздрогнул Стас. Видно, и он представил, как огромная звериная лапа опускается на наш город, превращая в щебень наш дом, нашу школу, мамин музей… Но я быстро отогнал видение. В конце концов глобус, он глобус и есть.

— Да, здесь, — подтвердил я, — чуть повыше. Как тогда, по ходу, сориентируемся?

— Сориентируемся, — согласился Шидла.

И действительно, совершив временной скачек, хроноскаф с помощью парашюта приземлился, но, немного не долетев до поверхности, подобно антиграву, завис над землей. А затем по нашим подсказкам, двинулся туда, где в вечернем полумраке светились огни города. Глядя в иллюминатор, мы со Стасом без труда нашли свою улицу, и Шидла посадил капсулу на пустыре, невдалеке от нашего дома.

Мы выбрались наружу. Знакомая смесь запахов выхлопного газа и костра из осенних листьев ударила в ноздри и наполнила меня радостным ожиданием. Откуда-то из глубин памяти выскочило еще недавно такое абстрактное для меня слово: «ностальгия». Оказывается, ностальгия может быть не только по месту, но и по времени.

А мой порывистый братец рухнул на колени и забормотал:

— Земля! Земля, матушка. Наша, СЕГОДНЯШНЯЯ…

Говоря это, он собирал пыльную землю в ладони, поднимал к глазам и сыпал между пальцев, как в мультфильмах жадные богачи пересыпают золотые монеты.

— Блин! — вдруг воскликнул он и замахал ладонью.

— Ты чего? — удивился я.

— Укололся, — обяяснил он. — Гвоздей тут накидали… — Но сразу вновь умилился: — Гвоздик! НАШ гвоздик! — С этими словами он, продолжая стоять на коленях, торжественно, как великую драгоценность, опустил ржавую железку в нагрудный карман.